С этой мыслью пришлось свыкнуться и жить дальше. После того, как его драгоценная бабочка ушла, жизнь Гию разделилась на «до» и «после»: «до», когда они наслаждались счастьем вместе. И «после» — где она погрузилась в вечный сон, покоясь в объятиях земли.

Ни один день не проходил без того, чтобы Гию не обвинял себя в её уходе. Конечно, друзья старались утешить его, но их слова казались бесполезными. Все мысли возвращались к тому роковому зимнему вечеру, который изменил всё.

Они снова ссорились из-за пустяковой мелочи, которую Гию уже и не помнил — в их отношениях давно зрел разлад. В тот вечер он отчего-то на неё взъелся, она ответила в том же духе, и между ними разразился шквал грубых слов, режущих как лезвие меча.

«Ненавижу тебя, Кочо», — в порыве сказал он и тут же пожалел о содеянном.

Её глаза, обычно исполненные задором и светом, вдруг потускнели, словно звезда, погасшая на небосклоне. В мгновение она превратилась из живой искры в безмолвное отражение печали. Шинобу тихо отступила — шаг, а потом ещё, и, вот, она уже выбежала на улицу в домашней одежде. А Гию — Гию остался стоять совершенно оцепенело, чувствуя, как в груди мучительно заныло. У них были трудности, это факт. Но никогда он не сомневался в правильности своего выбора быть рядом с ней, со своей Шинобу.

Он пришёл в себя лишь тогда, когда за окном послышался скрип колес. Ошеломлённый Гию мгновенно обернулся и метнулся в коридор, а затем и на улицу. Дальше воспоминания плыли в его сознании как в тумане: незнакомые голоса, крики, куча людей, кто-то вызывал скорую помощь, а на асфальте, окровавленная, лежала она — его Шинобу.

Так глупо получилось — если бы тогда они просто смогли сдержать свои эмоции, если бы он проявил больше терпимости, то, возможно, она бы и не выбежала на улицу в такой момент и не стала бы жертвой несчастного случая.

Мир перевернулся. В тот момент, не веря в происходящее, он опустился на колени перед её телом. Кто-то пытался оттащить его в сторону, но Гию никак не реагировал. Его взгляд скользнул по её широко раскрытым глазам, полным страха и горечи. Бойкий огонёк навсегда покинул её, оставив после себя лишь холодное тело. Шинобу ушла. Она больше не озарит его своей лукавой улыбкой. Не будет больше долгих объятий, любимой подгорелой яичницы на завтрак, милых нарисованных бабочек на бумаге, которые она подкидывала ему в карман перед уходом на работу. Каким же он был глупцом, принимая всё это как должное.

Раздался резкий вопль, в котором Гию не сразу различил собственный — горький, пропитанный отчаянием и печалью, смешанный с неутомимым рыданием. Он не знал, сколько вот так сидел на холодном асфальте, обнимая её неподвижное тело. Даже сотрудники скорой помощи, прибывшие на место происшествия, не смогли отделить его от ушедшей возлюбленной. Гию упорно держался за неё до самого конца, будто веря, что это всего лишь кошмар, который скоро закончится, и скоро он проснётся в объятиях своей любимой Шинобу.

Может, всё наладится и будет как раньше?

И он получит второй шанс?

Вот только чуда не случилось. Его Шинобу больше нет.

С того дня Гию возненавидел зиму — ведь каждый морозный ветер напоминал ему о том дне. О потере, которую он никогда не сможет забыть. Шинобу. Его первой и последней любви.

На дворе царила паршивая зима.

Гию шёл по заснеженной улице, лениво прислонив к уху телефон и слушая, как на него кричал его лучший друг — Шиназугава.

— Тебе надо лечить голову, — рявкнул по ту сторону Санеми.

По крайней мере, Гию считал их друзьями.

Он машинально запустил свободную руку в карман, ища пачку сигарет, но вместо неё нащупал холодную поверхность кольца. Томиока едва заметно нахмурился. Гию, не переставая, всегда носил его с собой, не зная даже сам, зачем. В прошлом он мечтал сделать Шинобу предложение — в их особенный день, в годовщину. Он мечтал о совместном будущем с ней, о детях и счастливой жизни, но вместо этого всё закончилось словами, которые вырвались из него без всякого желания. И теперь это стало его вечным проклятием. Вместо празднования годовщины и предложения, которое он планировал месяцами, последовали похороны, преследующие его в ночных кошмарах.

Точно… Совсем скоро годовщина. Только уже не их отношений, а её смерти.

Ему не хватало Шинобу. Её улыбки, её голоса, её присутствия. Он даже не мог представить, как сильно ей дорожил. И понять её важность он смог только сейчас. Когда потерял.

— Извини? Извини?! — начинал ещё сильнее злиться Шиназугава. — Ты жизнь прожигаешь, а ты «извини»! Она бы хотела, чтобы ты так жизнь проводил? В этом дерьме? Бросай курить, чёрт возьми! И встряхнись уже! — кричал он протяжно и долго.

В какой-то момент они оба замолчали, где каждый, вероятнее всего, задумался о своём. По ту сторону слышалось тяжёлое дыхание Санеми и вой несущихся авто. Скорее всего, он шёл сейчас на работу. Томиока глубоко вздохнул, стараясь собрать мысли в порядок. Разговор с Санеми всегда был для него настоящим испытанием, потому что каждое неверное слово могло привести к катастрофе вселенского масштаба. Прошло всего несколько мгновений, и Гию снова заговорил:

— Только не подумай, что я тебя жалею, просто не хочу, чтобы ты превратился в жалкое подобие человека. Смотреть тошно.

Что означало: «я беспокоюсь».

— Я постараюсь, я ко всему прислушаюсь, — устало шепнул Гию, на короткий миг прикрыв глаза.

— Вот и хорошо, — удовлетворённо отозвался тот. — А то я уже думал, что тебе только пинок под зад поможет.

Гию слегка ухмыльнулся краешком губ — совсем чуть-чуть. Ещё несколько резких слов раздалось из трубки, прежде чем Санеми завершил звонок. После того, что случилось с Шинобу, каждый день кто-то звонил и интересовался его состоянием. Будто боясь, что мужчина мог сотворить с собой нечто ужасное. От этого Гию чувствовал себя куда более беспомощным и жалким.

На самом деле, он сам не мог до конца принять своё новое «я». Каждый раз, заглядывая в зеркало, он видел отражение чего-то неприглядного и пугающего. Потеря близкого человека оставила в его душе глубокие раны, которые, казалось, не залечатся никогда.

Подошва ботинок громко хлюпала по рыхлой поверхности снега. Небо казалось тяжёлым и неподвижным, облака плыли по нему под напором морозного ветра. Сверкающие хлопья, сменяясь дождём, оставляли неприятные следы на зимней одежде. И эта зима была угрюмой и гадкой, точно такой же, как чувства, овладевшие Гию. Он невольно прищурился, вдыхая полной грудью острый зимний воздух.

Небоскрёбы Нью-Йорка уныло тянулись к небу, окружая мужчину со всех сторон. Суетливые и встревоженные люди мелькали повсюду, вечно куда-то спеша. Ох уж этот Нью-Йорк — город, который никогда не спит, в то время как Лос-Анджелес — тёплая мечта для души Гию. Однако, несмотря на привязанность к последнему, Томиока не мог отпустить острый Нью-Йорк, который каждый раз жалил его сердце.

Потому что всё в этом месте, каждый чёртов уголок напоминал о Шинобу. Она всегда обожала этот город, и каждая его частица была пронизана её смехом, счастьем, частицей души — их историей. Всё это приносило боль — а ещё дарило эфемерное чувство надежды, что можно было в любой момент вернуться домой, в их уютную и тёплую квартирку, где его ждала Шинобу с чашкой горячего шоколада и смешными историями, как «какой-то дурак в очередной раз заказал э-К-спрессо». Возможно, Гию просто не мог покинуть это место, потому что здесь ещё жило воспоминание о ней. Уедет он — останутся за спиной все дорогие моменты. Расставаться с ними он точно не был готов. Только не сейчас.

Он перехватил губами сигарету. Конечно, до трагедии он уже курил время от времени — эта привычка укоренилась в нём и Шинобу ещё в школьные годы, когда они впервые попробовали сигареты в компании старшеклассников. Но это уже не так важно. Самое главное, что сейчас курение стало для Гию своеобразным ритуалом, заполняющим пустоту в его сердце. В эти мгновения он мог оторваться от реальности и не думать о гнетущих событиях. Может быть, его друзья были и правы, считая его дураком, зависимым от сигарет. Плевать.

Гию собирался уже дотянуться до зажигалки, когда телефон снова загудел. Он лениво взглянул на экран. Кому он опять нужен? Уведомление о новом письме пришло на почту. Решив быстро проверить, кто это мог быть, Томиока нажал на мигающий флажок почты.

И резко застыл, не веря собственным глазам.

Отправителем оказалась Шинобу Кочо.

Сигарета выпала изо рта. Задрожав всем телом, мужчина бегло пробежался взглядом по тексту письма:

Давно я тебя так не называла, правда? Как ты там, в будущем? Всё ли у нас двоих хорошо? Наверное, ты дико удивлён, получив такое странное сообщение от меня. Пишу его тебе из прошлого — в будущее через год! Храни небо отложенные письма! Звучит очень странно, ты только не смейся, а послушай — раз уж у нас скоро годовщина, может, выполним вместе парочку желаний? Мы сейчас довольно часто ссоримся, но я надеюсь, что в будущем мы уже помирились. В любом случае, как тебе? Я долго рассуждала над тем, как вдохнуть жизнь в наши отношения, и думаю, что это отличная идея.

Ты уж не сердись на меня. Мне иногда трудно говорить об этом вслух, но я ценю тебя. Хоть ты и такой дурак!

Может, бросим уже курить?

Мир вокруг поплыл, смазался, стал неразборчивым. Гию не сразу понял, что по щекам его понеслись слёзы. Когда он в последний раз плакал? Казалось, всю горечь он уже пролил, когда прощался с Шинобу. Но нет, что-то ещё осталось.

В голове пронеслись воспоминания о прошлом, осколками царапая сознание. Снова зима и ненавистный снег, падающий со свинцового неба. Он сидел на коленях, перед могилой Шинобу, накрыв лицо ладонями. Нет желания ни встать, ни идти дальше. Сколько он просидел на холодной земле, он не знал. Только чудом нашёл в себе силы подняться, чтобы не замёрзнуть насмерть. А ведь так хотелось — просто закрыть глаза и уснуть рядом с ней вечным сном, чтобы не чувствовать эту невыносимую пустоту в груди.

Он хотел закурить, выкурить всю пачку, но просто не смог… В горле застрял ком, стало тошно и отвратительно даже думать о сигаретном дыме. А в голове продолжали гореть её слова из письма. Проклятье.

Томиока прикрыл глаза. Кажется, желание Кочо исполнится, потому что прямо сейчас единственное, чего он хотел больше, чем курить, — это умереть.

Уже почти год прошёл с тех пор, как Шинобу ушла из жизни. И всё, что оставалось Гию — пустое существование в бессмысленном мире, боль от утраты и разбитые мечты. Ненавистная зима забрала у него всё самое ценное. А после позволила обрести снова — когда на экране телефона мигнуло уведомление о новом письме. В тот момент сердце Гию замерло, ведь он узнал в имени отправителя Шинобу.

Мой тгк:  https://t.me/muhomorchiki_qwq

Пять желаний Шинобу Кочо

Первое желание

«Может, сходим уже на каток?» 

— вот что было написано в коротком сообщении от Шинобу, которое пришло через неделю после первого.

И это было второе её желание.

Гию ещё долго рассматривал новое письмо, словно не веря своим глазам. Он медленно проводил пальцами по экрану телефона, в уме повторяя каждое слово, точно слыша её голос. Кто бы мог подумать, что эти строки окажутся для него настолько значимыми. Интересно, придёт ли ещё одно такое долгожданное сообщение?

Получив первое письмо от Шинобу, Гию почувствовал, будто его мир перевернулся с ног на голову. Внезапно все негативные эмоции, которые он прятал в самой глубине души, вырвались наружу. Однако вскоре за этим потоком чувств последовала неописуемая радость. Радость от иллюзорного ощущения близости к Шинобу. И хоть эта «близость» была разделена временем и пространством, Гию был готов придумать любую отчаянную глупость, лишь бы избавиться от тяжелого бремени одиночества.

Всё происходящее казалось игрой, дарящей иллюзию того, что Шинобу всегда рядом, в каком-то отдалённом уголке города, и в любой момент вернётся к нему — в его объятия. А пока… им оставалось лишь обмениваться письмами, чтобы затем окунуться в нежность друг друга после долгой разлуки. Если быть точнее, то Гию молчаливо получал её весточки, закинутые на таймер год назад, но это не так важно. Самое главное, что всё это казалось ему каким-то магическим сновидением, которое он ни за что не хотел прерывать. Гию погружался в игру своего разума, словно это был способ контролировать хаос, который бушевал в его душе. Может быть, он просто терял рассудок. Но как бы там ни было, он не мог себе позволить расстаться с этим чувством, а ещё — поделиться мыслями с друзьями. Они бы просто не поняли, сочтя Томиоку дураком — были бы правы. К слову, о них.

— И зачем нам понадобилось тащиться на этот каток? — ворчал Санеми, бросая исподтишка взгляды на свою молодую супругу, Канаэ, идущую рядом по левую руку. А потом на Гию, который медленно тащился около девушки. — Дома бы сидели, отдыхали… — он немного смягчил свой тон, обращаясь к жене.

Прямо сейчас они направлялись на уличный каток. Гию, Санеми и Канаэ — старшая сестра Шинобу, и, по совместительству, подруга Томиоки.

Их дружба началась ещё в школьные годы. Изначально Томиока ощущал себя чужим, окружённым людьми, которые считали его странным и молчаливым подростком, избегающим общения. Когда он, в свою очередь, был крайне застенчив и не решался первым проявлять инициативу, опасаясь показаться навязчивым. Многие годы школьной жизни Гию провёл в одиночестве, погружаясь в учебники и избегая лишних контактов, несмотря на то, что отчаянно нуждался в друге. Всё изменилось, когда на его пути возник новопереведённый ученик по имени Санеми — настоящая «ходячая катастрофа» с буйным нравом. Затем в их жизни появилась Канаэ, пленившая сердце темпераментного Шиназугавы. После в их компанию подтянулась и её младшая сестра — Шинобу. Так и сложилась золотая четвёрка, поддерживающая свою дружбу сквозь года до сегодняшнего дня. Точнее… уже троица.

— На самом деле, он очень рад, что мы наконец-то собрались вместе, представляешь? Так волновался, переживал, готовился… — смеялась Канаэ, нежно поглаживая Санеми по руке. Шиназугава лишь слабо ухмыльнулся краешком губ в ответ на её ласку.

Стоило во время утреннего звонка Гию совершенно случайно взболтнуть Канаэ, что он отправится вечером на уличный каток, она тотчас подсуетилась и организовала всё так, чтобы они отправились на это мероприятие втроём. Оно и понятно, не каждый день Гию, после того страшного случая, выражал желание заняться чем-либо.

Однако подобному мероприятию сам Санеми явно был не рад.

Оно и понятно — он никуда не хотел отпускать свою беременную жену. Кто бы мог подумать, что Шиназугава окажется столь заботливым супругом. Он беспрестанно заботился о своей возлюбленной, едва ли не сдувая пылинки с её плеч. А когда первые снежинки покрыли улицы Нью-Йорка, мужчина немедленно обернул свою жену в тысячи слоёв одеял и тёплых свитеров, чтобы она не почувствовала холода.

Сейчас у Санеми появилась новая головная боль — его Канаэ отправилась кататься на коньках. Что, если она упадет? Несмотря на то, что беременность была ранней и едва заметна на фигуре супруги, мужчина уже начал беспокоиться за благополучие будущей дочери — да, именно дочери. Санеми словно точно знал, что у них будет девочка — смешной какой. В то время как сама Канаэ утверждала, что рада любому малышу, лишь бы это чудо появилось здоровым на свет.

— Я? Переживать? — Санеми фыркнул, но уже мягче. После чего он повернул голову к Гию. — Это всё из-за тебя. Решил неожиданно вытащить свою задницу из дома, а нам теперь кататься надо и мёрзнуть.

Гию молча кивнул. Хотя он не сказал ни слова, в его глазах мелькнуло что-то тёплое. Он тоже был рад этому событию — точно так же, как и Канаэ с Санеми. Возможно, Шинобу сейчас была вне себя от радости, если бы узнала.

Канаэ тихонько хохотнула, словно специально игнорируя его нарекания, бодро шагая между двумя мужчинами. Затем взяла за руку сначала своего мужа, а после и лучшего друга. Санеми нахмурил брови и машинально поправил свободной рукой уродскую куртку, которую его заставила надеть его жена.

«Я выгляжу в ней как картошка», — бурчал он раз за разом.

«Это сейчас так модно», — настойчиво повторяла она.

Внезапно Канаэ обратилась к Гию, заставив его дёрнуться:

— Всё нормально, — ответил он, не отрывая взгляда от снега.

— Я с собой взяла вкусные бутерброды и чай в термосе. Если захочешь поесть или попить, не стесняйся.

— С колбасой, помидорами и сыром? — неожиданно вклинился в разговор Санеми, спросив так, словно не любил те самые горячие бутерброды с колбасой, помидорами и сыром от своей обожаемой Канаэ.

Она перевела свой взгляд на супруга, прищурившись, и улыбнулась хитро-хитро, словно лиса.

Интересно, какие бы были дети у Гию с Шинобу? Наверняка самыми очаровательными на свете, ведь они бы родились от такой великолепной женщины. Он даже представлял себе их: смеющихся, задорных, со сверкающими от счастья глазами.

В глубине души Томиока даже завидовал счастью Санеми и Канаэ. Наверное, если бы он был осторожнее со своими словами, то сейчас точно так же радовался бы каждой мелочи в компании Шинобу. Как жаль, что он больше не познает прелести счастья быть рядом с любимым человеком. Потому что после Шинобу ему никто не нужен. И вряд ли он сможет кого-то полюбить снова.

Забавно, что его уже заочно сделали крёстным этого нерождённого малыша. Наверное, этим самым Канаэ изо всех сил пыталась показать, что Гию всё ещё не один — у него есть семья. Странные они, эти Кочо, но в этом их прелесть — быть чудными. Если быть точнее, то одна уже Шиназугава, но это не так важно. В голове Гию — все они, Кочо, одинаковые.

Мужчина вздрогнул и повернул голову в сторону Канаэ.

— Чего застыл, — рявкнул Санеми. — Мы уже на месте.

Гию медленно поднял взгляд, увидев небольшую очередь у каток-шеда, где посетители уже арендовали коньки. И правда. Они уже на месте, а он даже и не заметил этого.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Канаэ.

Томиока кивнул, пытаясь сосредоточиться на окружающей обстановке.

— Ладно, пойдёмте уже, — сказал Санеми, нетерпеливо топая ногой. — Хочу кататься, — добавил он, вызвав у своей супруги тихий смешок.

Уже стемнело, и большая часть посетителей покинула каток. В небе кружились пушистые снежные хлопья, спадая на лёд и плечи мужчины. Гию остановился в центре катка, вдохнув полной грудью морозный воздух. После чего — медленно перевёл взгляд к бортикам катка.

Санеми, ласково приобняв Канаэ за талию, осторожно вел её по краю катка. Девушка что-то звонко воскликнула и широко улыбнулась — мужчина тоже. После чего она слабо махнула рукой, если быть точнее, то своей пушистой белоснежной варежкой, и Санеми со слабой ухмылкой чуть наклонился к своей молодой супруге. Лёгкий порыв — и Канаэ слабо чмокнула мужчину в щёку.

Санеми резко застыл, и его щёки, кажется, порозовели от смущения. Канаэ засмеялась. После чего что-то странное мелькнуло на лице мужчины, он криво улыбнулся, и, покрепче приобняв свою жену, прикрыл её от катающихся людей, увлекая в поцелуе.

Гию тихо хмыкнул, отвернувшись. Чёртова сладкая парочка. Он снова ощутил себя чужим в этом мире. Настроение было странное — как будто непонятное, как будто гадкое. Томиока вытянул ладонь вперёд, ловя пальцами снежинки, плавно опускающиеся на землю, словно маленькие белые бабочки. Как же хотелось просто по-человечески обнять свою Шинобу, почувствовав родную близость, её тепло… А ещё хотелось курить, но Гию просто не мог позволить себе это сделать — в голове сразу же всплывало то самое письмо, вызывая приступ неконтролируемой тошноты в горле.

«Проклятье», — подумал он, сжав пальцы в кулак.

— Молодой человек, вы не могли бы мне помочь?

Внезапно чья-то хрупкая рука нежно коснулась локтя Гию. Мужчина удивлённо повернулся боком — перед ним стояла крошечная, хиленькая старушка с широкой улыбкой на сухих губах.

— Конечно, — сказал он, — в чём дело?

Сердечная старушка слабо качнула головой, и из-под её очаровательной вязаной шапки выглянули небольшие седые кудряшки.

— Я бы хотела немного покататься, но боюсь упасть, — неловко начала она. — Может, вы меня немного сопроводите? Вам не трудно?

— Не трудно. Держитесь за мою руку.

Он слегка кивнул — старушка с благодарностью тоже. После чего Томиока замедлил движение, осторожно ведя её по центру катка. Когда же она успела так бесшумно приблизиться к нему?

— Ну, что за чудесный молодой человек, — сказала бабушка. — Наверняка у вас много поклонниц.

Она удивлённо взглянула на него своими серо-голубыми глазами, напоминающими чистое, ясное небо в летний день.

— Как же так? — охнула она. — Такой симпатичный, такой воспитанный… Что же случилось?

— Ничего, — вполголоса ответил он. — Просто не нужен мне уже никто.

Спутница деликатно кашлянула в кулачок.

— Не верю! По глазам вижу… — закряхтела старушка более настойчиво. — Разве что разочарование в любви случилось? — заметила говорящая, вглядываясь в лицо Гию. — Только жить так совсем не надо! Так и молодость в сожалениях можно провести!

Подобное поведение вызвало у Гию неконтролируемый, тихий, едва слышимый смех — какая забавная спутница ему сегодня попалась.

— Куда уж мне теперь? — вздохнул Томиока. — Чудо ушло из моей жизни.

Она чуть замедлила своё движение — он тоже, подстраиваясь под её темп.

— Ой, поверьте, чудеса не случаются единожды в нашей жизни. Волшебство воротится вновь, просто не настало нужное время, нужный час… Уж послушайте старую женщину.

На катке воцарилась полная тишина, в которой где-то издалека раздавался весёлый голос Канаэ.

— И никакая вы не старая, — сказал он, вызвав у старушки слабый смешок. После чего, чуть помедлив, добавил: — А для меня уже слишком поздно что-либо менять.

Бабушка взглянула на Томиоку так, словно прямо сейчас понимала всё, что происходило у него на душе. И, кажется, это была её суперсила, как и у всех бабушек — понимать, что беспокоило сердца других детей.

— Жизнь штука непростая… Не торопите события, — пробормотала она и возвела взгляд к небу. — На каждого из нас у Бога есть свой план. Мы не можем знать, какой путь он для нас приготовил. Но уверена, что всё будет хорошо…

Гию пожал плечами, подняв взгляд следом за говорящей, взглянул вверх, на бескрайнее небо.

— А если это не так? — осторожно спросил он. — Вдруг в моей жизни больше не будет чудес?

Старушка помолчала некоторое время, словно задумавшись о чём-то важном, а затем едва слышно произнесла скрипучим голосом:

— Чудеса не уходят навсегда. Они возвращаются в самый неожиданный момент, когда мы уже почти утратили веру…

В тот миг казалось, что время внезапно остановило свой ход. И на катке остались только Гию и эта загадочная старушка, которая появилась в его жизни словно по магическому щелчку пальцев. Погружённый в этот странный, необычный разговор, Томиока вдруг осознал, что они уже подъезжали к выходу из катка. Бабушка ловко освободила руку Гию, откатившись назад на некоторое расстояние, и с любопытством уставилась на него с улыбкой на губах.

— И… Что мне тогда делать? — чуть рассеянно шепнул он.

— Просто не забывайте, что вы не один. Всегда есть кто-то, кто верит в вас.

После произнесённых слов она быстро засунула руку в карман, быстро что-то нащупав пальцами, а затем решительно вытянула сжатый кулак в сторону Гию. Последний, словно по инерции, протянул свою ладонь в ответ, и на неё упала… шоколадная конфета. Томиока удивлённо застыл на месте, уставившись на знакомую обёртку сладости. Сердце сжалось от нахлынувших воспоминаний. Он слишком хорошо знал конфеты этой марки — потому что их любила Шинобу.

Каждую неделю она покупала эти конфеты. А ещё — она постоянно говорила о том, как мечтала провести время вместе. Позапрошлый год был непростым для их отношений — и у него, и у неё было слишком много работы. И слишком мало времени, чтобы по-человечески жить… Гию отказывался от любых предложений, ссылаясь на усталость, и надеясь, что они найдут время на всё это в будущем. Вот только Гию настолько часто откладывал их совместную жизнь на дальнюю полку, что стало слишком поздно. Теперь он остался совершенно один, и Шинобу больше не рядом. Если бы он только постарался пойти ей навстречу, поразмыслить, что можно было бы сделать для их отношений… Он наивно думал, что у них ещё вся жизнь впереди — ещё успеют наверстать упущенное. Просто не ценя то, что имел на тот момент. Сейчас он был готов на всё ради Шинобу, но время уже не вернуть.

С ошарашенным видом Гию медленно поднял голову, но старушки рядом уже не было.

Второе желание


Три долгие недели тишины.

Гию уже почти смирился с мыслью, что от Шинобу не придёт ни слова. Три недели молчания — это слишком долго. Но, несмотря на это, каждое утро он проверял телефон, надеясь увидеть знакомое имя на экране. И всякий раз его ожидания разбивались о пустоту, а отчаяние медленно накрывало Томиоку, словно надвигающееся на горизонте тёмное облако. Он постепенно терял себя, медленно угасая изнутри. Это могло продолжаться вечно, если бы не один из тех бесконечных дней ожидания, когда его телефон вдруг издал звук входящего письма. От Шинобу:

Может, возьмём домой кота?

Тогда Томиока едва не выронил телефон из рук, не веря собственным глазам. Минут десять он сидел, продолжая отчаянно всматриваться в короткие строки, пока слёзы не начали затуманивать его взгляд. Каждое новое сообщение приносило с собой волну необъятной горечи, сжимая сердце в кулак при мысли, что он упустил — свою Шинобу, их совместное счастье, будущее, всё. Но вместе с этим возникало и странное чувство — желание просыпаться снова и снова, ведь никогда не знаешь, когда вновь придёт заветное письмо от любимой Шинобу.

За это время Гию успел переосмыслить многое. Он подолгу смотрел в окно, наблюдая за медленно падающим снегом, и понимал, что время неумолимо уходило. Оно уже ушло. Каждая спадающая на землю снежинка — быстротечно ускользающий момент, который он мог бы провести с Шинобу. Гию вспоминал тот вечер на катке. Как светились лица Канаэ и Санеми от счастья, как они смеялись и кружились в танце на льду. В их глазах читалась настоящая радость — такая простая, искренняя, далёкая сейчас для Гию. Он смотрел на них и чувствовал себя одиноким в своём собственном мире. Как же он мог позволить себе упустить такие моменты с Шинобу? Моменты, которые не требовали много усилий, но принесли бы столько тепла сердцу… Он всегда думал, что есть время. Завтра, послезавтра — всё это казалось бесконечным. Но теперь Гию осознал, что жизнь — это мгновение.

С каждым вдохом он ощущал, как сердце сжималось от боли. Шинобу была той частью жизни, которую он не умел ценить должным образом. Он мог бы просто взять её за руку и вместе отправиться на каток, провести время с улыбками и смехом. Но вместо этого он, как дурак, всё откладывал, и теперь, когда её не стало, Гию осознал всю глубину своего упущенного счастья. В глубине души Томиока мечтал вернуться назад и всё изменить: не откладывать свои чувства, не бояться открыться и быть уязвимым, исполнить все желания Шинобу — вместе. Но теперь это уже невозможно. Он потерял свою любовь, и эта утрата оставила неизгладимый след в его душе.

Раннее утро, не больше семи часов. Жизнь в Нью-Йорке уже во всю кипела.

Гию открыл глаза и оглядел пустую комнату. Он понимал, что нужно двигаться дальше, но как? Как жить с этой болью и сожалениями? Возможно, единственный выход — начать всё заново. Не для того, чтобы забыть Шинобу, а чтобы каждый момент отныне наполнялся смыслом, а не проходил мимо. И, может быть, когда-нибудь он снова почувствует радость — ту самую. Как раньше.

«Пора что-то менять. Хотя бы ради неё», — вдруг понял он. Такая простая, но сложная истина, которая пришла к нему слишком поздно. Он снова посмотрел на телефон и тяжело вздохнул. Томиока начал медленно собираться.

— Вы уверены? — снова спросила сотрудница приюта, нервно поправляя очки. — Не поймите неправильно, сэр, просто это животное…

Он уже не знал, в чём можно быть уверенным. Как человек, который не знает, что ждёт его завтра, мог что-то утверждать? А ещё он не мог отказать ей, своей Шинобу. Не мог продолжать курить, не мог не пойти на этот проклятый каток, не мог… Каждое её желание как будто врезалось остриём в его сознание, заставляя меняться, заставляя действовать.

— Я всё понимаю, — сказал Томиока, сдерживая раздражение в голосе и не давая женщине закончить. — Сегодня мы поедем вместе, — добавил он, глядя на кота в клетке.

Кот был старым, пушистым и явно пережившим немало трудностей. Сотрудники приюта не могли точно сказать, сколько ему лет — его нашли на улице. Судя по состоянию зубов, ему было больше пятнадцати, и это означало, что ему предстояло провести свои последние дни в холодном приюте. Потому что кому нужен больной, измотанный жизнью кот с порванным ухом? Разве что какому-нибудь безумцу. Например, Гию.

Сначала он собирался купить котёнка в зоомагазине. Долго стоял перед витриной, но каждый раз что-то его останавливало. Наконец, тяжело вздохнув, Гию развернулся и пошёл в другом направлении — к приюту для животных. Там, среди множества котов и кошек, он остановился у самой неприметной клетки в дальнем углу помещения. Многие проходили мимо неё, не обращая внимания на старое, забитое в угол животное. Но Гию просто не смог. Смотря на него, он понял: именно этому коту он хочет подарить новый дом. Без него он никуда не уйдёт. Сотрудники приюта пытались отговорить его, уверяя, что есть более молодые и здоровые питомцы. Это только злило Томиоку. Он снова и снова повторял, что ему нужен именно это кот. Он уже сделал свой выбор — другого не надо.

— Как скажете, — произнесла женщина, кивнув. — Я подготовлю все документы, и вы сможете забрать его уже сегодня… — добавила она, а затем спросила: — Может, вы уже придумали имя для кота? Я оформлю его личную карточку.

— Да, — с кивком ответил Томиока, внимательно разглядывая пушистого. — Я назову его Шмель.

— Шмель? — рассмеялась она. — Какое забавное имя.

Сотрудница ушла, что-то бормоча себе под нос. Гию присел на корточки, всё ещё не веря, что решился на эту авантюру.

— Ну что, Шмель? — тихо произнёс он. — Скоро мы поедем домой.

Кошачьи глаза, полные надежды и благодарности, встретились со взглядом мужчины. Животное протянуло лапу, словно пытаясь сказать: «Не оставляй меня, человек…»

Мужчина, заметив этот беззащитный жест, невольно улыбнулся. Осторожно коснувшись пушистой лапки указательным пальцем, он как бы дал понять, что всё будет в порядке. Кот, ощутив поддержку, тихо заурчал. Гию даже не подозревал, насколько этот момент был значим для маленького создания. Для него кот — просто мимолетное событие, когда для кота Гию — целая жизнь. Если бы Томиока только знал, какое счастье он принёс этому бездомному существу, он бы в это не поверил.

В тот момент он даже не догадывался, что запустил огромную цепочку добра. Ведь мир — это сложный механизм, где каждое действие может привести к неожиданным последствиям. И его поступок не останется незамеченным. Совершённое добро, как эхо, рано или поздно вернётся к Гию. Обязательно.

Шинобу давно мечтала о питомце. Сам Гию не то чтобы был против, просто у него было слишком много забот, чтобы думать о новой ответственности. Кто бы мог подумать, что он в итоге сам захочет принести в дом пушистое счастье? А Томиока был готов на всё ради Шинобу — даже на мимолётные прихоти из прошлого. Это было единственное, что сейчас приносило ему хоть каплю радости.

Он украдкой посмотрел на переноску с животным в руках и, сделав несколько уверенных шагов, вышел на заснеженный асфальт. В кармане телефон неумолимо вибрировал от входящих сообщений — он отправил Канаэ пару строк о том, что собирается завести питомца, и теперь его друзья, похоже, совсем сошли с ума, думая, что у Гию окончательно поехала крыша от горя. Что ж, вероятно, они были правы. Мужчина запрокинул голову, наблюдая за белыми хлопьями снега, кружащимися в воздухе. Он сделал глубокий вдох. Вокруг кипела жизнь: люди спешили по своим делам, машины сигналили, а Томиока чувствовал себя как будто в другой реальности. Интересно, как бы отреагировала Шинобу, если бы узнала, что он решился исполнить её желание? Жаль, что это никогда не сбудется — чудес не бывает…

— Долго же тебе пришлось ждать, — раздался старушечий голос рядом.

Гию вздрогнул, повернув голову в сторону, не сразу заметив рядом с собой знакомую старушку, которую совсем недавно встретил на катке. Она, наклонившись, с интересом наблюдала за котом в переноске, который, казалось, вслушивался в каждое её слово, будто понимал.

— Здравствуйте… Я вас не заметил.

В его груди вмиг зашевелилось странное, тревожное чувство. Но стоило старушке встретиться с Гию взглядом, как сердце вдруг успокоилось, наполнившись тихой радостью и ощущением благодати. Томиока неожиданно для себя почувствовал облегчение, будто сбросил с плеч невидимый груз негатива.

— Здравствуйте-здравствуйте! — весело произнесла старушка, внимательно изучая его своими серо-голубыми глазами. — Как здорово, что вы наконец встретились! — добавила она, поправляя красный шарф морщинистой рукой.

— А… вы про кота? — Гию немного растерялся. — Да, решил взять его с собой. А вы…

Время, казалось, замерло, словно по воле неведомого волшебства. Всё вокруг будто растворилось в тумане, оставляя лишь старушку, чьи слова гипнотически влекли Гию за собой. Он не мог понять, что именно заставило его сосредоточиться на ней — на её голосе, на её образе. Всё вокруг стало блеклым и незначительным. Старушка направилась к дороге, и Гию, словно под действием невидимой силы, последовал за ней, заворожённый её речью.

— Просто шла по делам, и удивительным образом оказалось, что нам в одну сторону.

Томиока ответил, не узнав своего голоса, как будто говорил кто-то другой, но не он сам:

— И правда. Удивительно… Даже подумать не мог, что возьму из приюта животное. Мне бы о самом себе сначала позаботиться…

Старушка внимательно изучала его лицо, словно ожидала, что он скажет что-то ещё.

— Всё по воле Божьей, — начала она, и у Гию пробежали мурашки по коже. — Если вы встретили этого кота, значит, так и должно быть, — добавила спутница. — Ничто не происходит просто так.

Неожиданно у него вырвался вопрос, который давно не давал ему покоя:

— А что, если у Бога нет никакого плана? Может, всё происходит само собой?

Он сам не понимал, как эти слова сорвались с языка. Где-то глубоко внутри, запертая в душе, правда вырвалась на свободу, увидев понимание в глазах этой странной старушки. Все мысли, что крутились в его голове, словно против воли, превращались в слова и вылетали наружу. Вместо возможного страха он вдруг ощутил странное облегчение. Прямо сейчас в этом необычном диалоге он чувствовал себя исповедующимся грешником перед Богом, который просто слушал, не осуждая. Разве такое возможно? Гию не понимал, что с ним происходило. Казалось, его сознание отключилось, и он просто плыл по течению, поддаваясь какому-то порыву.

— Может быть, — рассмеялась бабушка. — А, может, и нет. Но главное — не терять веру, ведь именно она приведёт к правильному пути, — сказала она, указывая на Гию. — И вас тоже.

Он тяжело вздохнул. Какой у него может быть путь без драгоценной Шинобу?

— Но как понять, какой путь правильный?

Ветер завыл с новой силой, машины загудели, и мужчина сморщился, крепче сжимая ручку кошачьей переноски.

— Господь подскажет. Вам следует быть внимательнее к его словам, — прозвенел голос старушки. — Слушайте своим сердцем, и вы найдёте верный путь… Ну а мне пора, меня ждут другие мои дети. — Она снова посмотрела на кота. — В следующей жизни обязательно найдите друг друга. Снова, — и, не дождавшись ответа, крикнула: — Такси!

— О чём вы? — на выдохе спросил Гию.

— Не переживайте, всё будет хорошо, — ответила она, садясь в только что подъехавшее такси. — Запомните мои слова, Гию, и вы найдёте верный путь, — добавила настойчиво она, захлопывая дверь автомобиля.

Гию остался один, крепко держа в руках переноску с котом. Сердце колотилось в бешеном ритме. В голове не утихали странные слова старушки. Такси, увозящее её, уже растворилось в потоке машин. Вдруг серые тучи растеклись по небосклону, словно по волшебству, и тёплые лучи солнца опустились на его плечи. Он застыл на месте, поражённый тем, что происходило.

— Разве я говорил ей своё имя? — вырвалось у него.

Потрясённый странной встречей, Гию медленно двигался к дому. В голове вертелось слишком много вопросов. Что это за старушка? Откуда она знала его имя? И почему это не давало ему покоя? Может, он просто сошёл с ума и сам забыл, как представился ей…

«Пора лечить голову…»

Остановившись у дома, он сначала не сразу заметил приближающиеся силуэты Канаэ и Санеми. Томиока чуть вздрогнул и нахмурил брови. Почему-то это его совсем не удивило.

— Гию! — радостно воскликнула Канаэ, и её лицо озарилось улыбкой. Она быстро подбежала к Томиоке, с восторгом разглядывая кота в переноске.

— Что вы здесь делаете? — тихо спросил он, смущённо потирая затылок.

За Канаэ лениво следовал недовольный Шиназугава. Только теперь Томиока заметил, что на девушке был забавный розовый пуховик с кошачьими ушками и хвостом. А на Санеми — точно такой же, только серый. Они, что, решили надеть парные пуховики? Канаэ и эта Годзилла? Чёрт возьми. Томиока резко отвернулся, стараясь сдержать смех. По убийственному взгляду Санеми было ясно: один смешок — и Гию точно откусят задницу.

— Сколько ещё нам стоять на этом морозе? — недовольно пробурчал Санеми. — Пусти уже нас в дом.

— Ого, ты действительно взял котика из приюта! — воскликнула Канаэ, заглядывая в переноску, где мирно спал кот. — Какой он миленький…

— Ох… — Гию вздохнул. — Ладно, идём в дом. Только у меня еды нет…

— Я это предугадала… — ответила госпожа Шиназугава с хитрой улыбкой на лице. — Я принесла кое-что с собой!

Гию усмехнулся. Канаэ всегда была такой — на позитиве, заряжая этим настроением всех вокруг. С такими людьми и жилось веселее, и дышалось легче.

Девушка что-то весело прокричала и, подхватив Санеми под руку, засияла искренним счастьем. Мужчина с нежностью посмотрел на свою жену и аккуратно поправил ей шапку свободной рукой. Всё-таки они были идеальной парой.

Канаэ мирно возилась на кухне, напевая тихие мелодии, которые время от времени всплывали в её памяти. На ней был милый розовый пушистый свитер, напоминающий сахарное тёплое облако, и длинная чёрная юбка, струящаяся до пола, чуть приоткрывая цветные носки в цветочек. Её длинные волосы, закреплённые заколкой в форме бабочки, блестели в мягком свете ламп.

В это время в комнате, наполненной тёплым светом, Гию и Санеми сидели на диване, обмениваясь многозначительными взглядами. Шиназугава смотрел сердито, а Томиока — недоумённо. Ну да, Санеми всегда был в таком настроении — сердитом, как будто это было его естественное состояние. Если бы он вдруг не сердился, это было бы странно. На коленях у Санеми уютно устроился Шмель, который почему-то сразу полюбил эту Годзиллу. Канаэ время от времени хихикала, наблюдая за тем, как её муж с серьёзным видом гладил урчащее животное. Гию же чувствовал себя немного неловко, словно был лишним в этой воцарившейся семейной идиллии.

— Не думал, что ты заведёшь животное. Ты в последнее время какой-то странный, чёрт подери, — произнёс Санеми.

И хоть его слова прозвучали грубо, в них проскальзывала едва ощутимая забота, понятная только тем, кто продолжительное время дружил с Шиназугавой.

— Так вышло, — тихо ответил Гию.

— Ведёшь себя как дурак. Впрочем, это не ново.

Наступила пауза, и было видно, что Санеми колебался с тем, чтобы сказать что-то ещё. Он смотрел на Гию исподлобья, нервно покусывая губы. Наконец, после долгого молчания, Шиназугава вздохнул и произнёс:

— Ну что? — ответил он, уже с ноткой раздражения в голосе.

Санеми нахмурился, словно пытался прямо сейчас преодолеть какое-то внутреннее сопротивление в своём сердце.

— Если понадобится помощь, обращайся. Я и Канаэ всегда можем подъехать, если что. Ты понял, да? — неловко произнёс он, стараясь звучать безразлично.

Глаза Гию на мгновение расширились — Санеми продолжал удивлять его своим поведением. Похоже, странные события в жизни Гию как-то отражались и на тех, кто был рядом. Но несмотря на это, в груди Томиоки заиграло необъяснимое тепло. Он улыбнулся.

— Я понял, — прошептал Гию. — Спасибо.

— Не думай, что я переживаю, просто устал видеть твоё кислое лицо, — ответил Шиназугава, пытаясь скрыть неловкость. — В общем, придумай имя для кота и обустрой для него квартиру.

— И какое? — спросил Санеми так, будто ему было всё равно, хотя в голосе звучало явное любопытство.

— Какое дурацкое имя, — произнёс он, смеясь. — Но это в твоём духе. Странное имя от странного человека. Шмель — так Шмель, — добавил тот с теплотой, продолжая гладить урчащего кота.

Из кухни вышла Канаэ с сияющим лицом, неся в руках великолепный торт, наполняя воздух сладким ароматом выпечки. Гию вдруг оживился, почувствовав голод. А Санеми, с привычным пренебрежением, на секунду скривил лицо и зажал нос рукой.

— А вот и твой любимый шоколадный торт, Гию! — воскликнула Канаэ, и её глаза искрились радостью.

— Наконец-то! — воскликнул Санеми. — Давай уже торт!

— Ты ведь не любишь шоколад, — искренне удивился Томиока.

Девушка поставила торт на кофейный столик, и в этот момент Шиназугава попытался незаметно поцеловать её в щёку. Это получилось, но его рука задела её длинные волосы, и они каким-то чудом попали ему в нос. Он смешно чихнул, и это выглядело одновременно неловко и мило. Санеми всегда был таким — любил свою Канаэ с нежностью, но неуклюже. В общем, та ещё романтичная Годзилла.

— Кто это сказал? — цокнул языком Санеми, пытаясь скрыть смущение.

— Ты не поверишь, — рассмеялась Канаэ, обращаясь к Гию. — Он сам попросил меня сделать именно этот торт, потому что он твой любимый.

Санеми проглотил кусок и буркнул:

После этого все разразились громким смехом.

Пять желаний Шинобу Кочо

Содержание

Первое желание

Второе желание

Третье желание

Четвёртое желание

Комментарии (2)