Лиза

Папа Лизы

Мама Лизы

Степа

Смотри, как я умею рисовать.

Степа оттолкнул ее руку вместе с рисунком, как-то неловко, наискось. Девочка ойкнула.

Прости, я опять забыла.

Она прикусила губу, хотя мальчик уж точно не мог этого увидеть. Он, как и все слепые, чуял.

Буркнул Степа примирительно.

Чего там хоть, расскажи.

Обрадованная девочка снова развернула листок. Палец ее заскользил над картинкой, не касаясь изображения.

В левом нижнем углу — собака. Она большая, такая, что может лизнуть в нос, встав на задние лапы. Очень мохнатая, если запустить в ее шерсть руки, то можно увязнуть.

У собаки раскрыта пасть, видны острые зубы, из пасти валит пар. Это потому что холодно. Пар — это такая вода, которая появляется, если на морозе подышать в ладошки...

Степа повернул голову и немного наклонил ее, будто всматриваясь. Он смотрел чуть левее рисунка, но Лиза стеснялась поправить.

Вот, а дальше начинается лес. Он густой, за деревьями ничего не видно...

Она запнулась, но Степа никак не отреагировал на неосторожную фразу.

И туда ушел хозяин собаки.

Осмелев, продолжила Лиза.

А собаке велел ждать. Она ждет и волнуется, но с места не трогается. Все-таки, ей так приказали...

Лиза протянула мальчику листок. Тот коснулся рисунка самыми кончиками пальцев и пробежал ими от нижнего до верхнего края, а затем слева направо. Девочка наблюдала за этим, затаив дыхание.

Каждый раз казалось, что Степа ее разыгрывает. Как могут пальцы смотреть вместо глаз?

Мальчик вернул ей листок.

Не выдержав, спросила она. Самой Лизе, честно говоря, ее творение отнюдь не казалось шедевром.

Степа говорил не намного больше, чем видел, но этого хватало, чтобы убедить любого скептика. Видимо, вся сила несуществующего взгляда ушла в голос.

Ну... я рада, что тебе нравится.

Девочка произнесла это неловко, однако сама вдруг поняла, что говорит правду. Она не просто была рада. Она хотела, чтобы ему понравилось. Хотела, чтобы он попросил...

Может быть, ты мне ее подаришь?

Не дождавшись ответа, мальчик поднял руку и тронул лицо Лизы, невзначай коснувшись улыбки, которая расцвела на ее лице. Улыбнулся сам.

Счастливая донельзя, она закивала, опять забыв о том, что Степа этого не видит.

Мальчик еще раз погладил рисунок, теперь более уверенно, по-хозяйски. И осторожно прижал его к груди.

В ответе Степа слышал радость, хоть Лиза и пыталась ее скрыть.

Он погладил то место, где, по его ощущениям, была нарисована собака.

Рад за тебя. А вернешься когда, уже осенью?

Трескучая трель разлилась по двору, залетела в каждый уголок, где мог бы спрятаться воспитанник.

Степа вскочил и, зажав рисунок подмышкой, зашарил перед собой руками, нащупывая пластик Лизиной коляски.

Попыталась она возразить.

Не спорь, дольше провозимся.

Велел Степа, и Лиза замолчала.

Ладони слепого легли на рукоятки, и коляска развернулась под сильными руками мальчика.

Он покатил ее ко входу в дом, над которым продолжал надрываться охрипший за годы службы звонок, зовущий воспитанников на уроки.

Опоздание на занятие порицалось, причем влететь могло не только медлительному ученику, но и его товарищам, не подсобившим вовремя. Степа помогал не поэтому, хотя никогда бы не признался.

А еще странным камнем на подсознании висело то, что Лиза не успела ответить на его вопрос. Казалось бы — в чем беда? Большинство детей на лето забирают родители, не всем же быть такими, как он.

Да, за Лизой в этом году приедут чуть пораньше, но разве это повод беспокоиться?

Он беспокоился. И, едва кончились уроки, задал вопрос вновь.

Она начала издалека, но ухо слепого уже чуяло беду. Катастрофу. Конец света.

Он повернулся, напряженный и готовый драться, хоть и не понимая, с чем.

Лиза была расстроена, он чувствовал. И понимал, что сейчас, через несколько секунд, ему будет хуже, чем ей.

Понимаешь... родители говорят, что есть одна клиника...

Мир поплыл внутри его головы, отдаляясь и звуча эхом, отголосками, перебивающими друг друга словами.

«Шанс один на миллион», «сложная операция», «собрали деньги и готовы рискнуть», и, наконец, финальное и страшное «смогу ходить».

Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти колют ладони.

Врачи не дают гарантий, но шанс все равно есть, и клиническая картина соответствует, и...

Она тараторила заученные слова, наверняка услышанные от родителей. Тараторила, боясь дать ему вставить хоть слово.

Степе казалось, что он произнес имя громко, но на деле он едва шевельнул губами. Она остановилась и неожиданно всхлипнула.

Ты зачем мне это говоришь? Подготовить к чудесной новости, что ты не вернешься осенью? И зимой? Что ты не вернешься никогда?

Он повышал голос с каждой фразой, пока не закричал. Он кричал что-то ругательное, злое, несправедливое к ним обоим. Кричал, пока сквозь крик не услышал скрип развернувшейся коляски.

Тогда он побежал прочь. Метнулся к себе, не чувствуя привычных стен, углов, проемов и порогов. Споткнулся, врезался в дверь, со злости шарахнул ею — да гореть этой богадельне в аду!

Оказавшись в комнате, Степа ничком рухнул на кровать и тут же подпрыгнул: под грудью что-то зашуршало. Ах да, та самая дурацкая картинка с этой дурацкой собакой! Это она в насмешку над ним, не иначе!

Это ведь она его, его нарисовала — одинокого пса, смотрящего в безлюдный лес в напрасной надежде, что за ним вернутся! Разве не так проводил он первые свои дни в интернате?

Разве не стоял часами у ворот, в ожидании, когда родители заберут его домой?! Он тоже «смотрел», и столько же было в этом взгляде пользы!

Мальчик с треском разорвал рисунок и зарыдал, зарывшись лицом в подушку.

Лизе казалось, что она будет ждать приезда родителей целую вечность, но, когда они все-таки приехали, девочка вдруг поняла, что это случилось как-то рано.

Она ждала в коридоре, пока мама с папой заполняли и подписывали документы. Ждала, пока папа заберет собранный и оставленный в комнате чемодан.

Ждала, пока мама отблагодарит каждую из здешних нянечек и воспитателей, которые, в сущности, неплохие люди. Ждала Степу.

Степы не было. Уже отец взялся за ее коляску и толкнул в сторону выхода.

Я сама. Вы не знаете здешних секретных мест.

Коварные дорожки только казались ровными. Степа безо всякого зрения знал все выбоины, впадины и камушки на пути. Родители Лизы не могли этим похвастать.

Она направила коляску к воротам. Сегодня колеса крутились особенно медленно.

Может быть, все-таки я? Тебе же тяжело, я вижу.

Она мотнула головой. Ничьи руки не избавили бы от этой тяжести, кроме...

Раздался за ней голос Степы.

Такая реплика от слепого настолько изумила папу, что тот молча посторонился, пропуская мальчика. Степа привычно взялся за рукояти.

Он покатил ее в сторону выхода, уверенно огибая все сложные места, но не слишком торопясь.

До ворот осталось не более метра, когда Степа остановился.

Родители Лизы, что-то почуяв, остановились в нескольких метрах от детей.

Можно ли научиться видеть, если ты с рождения слеп? И как увидеть, чего именно хочет твоя подруга-колясочник?

Группа автора - https://vk.com/samopisanina

Рисунок

Комментарии (4)