Уставшие ноги, руки, да всё тело просто ныло, стоило ему коснуться до безумия мягкой и тёплой кровати и укрыться не менее сладким одеялом. Таким тяжёлым, полностью накрывающим твоё тело, что вес практически не ощущался. Закрываешь глаза, вдыхая свежий аромат лаванды от белья, и расплываешься в блаженной улыбке, готовая пускать слюни даже до того, пока уснёшь. Не хочется ворочиться, но ты протягиваешь стопы на более прохладную часть кровати, локти выгибаешь и, полностью скрючиваясь, зарываешься носом в кончик соседней подушки, принадлежащей твоему парню, в данный момент пропадающему в ванной комнате. И стоило об этом подумать, как помимо кружащего в ушах белого шума объявляется скрип двери, означающий только одно. Казутора уже вошёл в тёмную спальню с единственным источником света над твоей головой в виде крохотного ночника. Даже плазменный телевизор молчал, который обычно включали для какого-то фона.

Увидев такую детскую довольную ухмылку на девичьем лице, он несдержанно бархатно смеётся, прикрывая рот ладонью. Ты специально сделала вид, что спишь, на самом деле, больше, чем никогда, вновь желая почувствовать его объятия. Ласковые и сильные, полностью ограждающие тебя от мира.

— Будем спать? — Ханемия приподнимает одеяло и теперь полностью лежит под ним, касаясь подбородком края и глядя на тебя с по-настоящему волнующей нежностью. Песочные глаза и вправду будто бы сочетали в себе всё то, что ты так хотела видеть. Сердце сладостно замирало.

— Ага, — киваешь и поеживаешься от резко наступившего холода: парень потянулся вверх, чтобы выключить ночник, и увёл за собой желанное тепло, быстро возвращаясь и крепко обнимая вздрогнувшее и уже пошедшее навстречу ему тело своей любимой.

Ты юркнула в объятья Казу, напрочь забывая обо всём. Лишь он, мятный запах от шеи и горячие ладони, двинувшиеся к твоей спине и поглаживающие лопатки чрез тонкую ткань его же футболки. Закинув ногу на бедро, задрала выше, поудобнее ложась, вместе с тем касаясь внутренней стороной ткани боксеров. И уснула.

Чёрт, как ты могла позволить себе подобное? Крутилось в твоей голове, стоило проснуться посреди пугающей чёрной ночи, только видя не отошедшие ото сна серебряные звёздочки с яркими неоновыми разводами. Пару мгновений тишины, возвращения более-менее зрения и не понятный, на первый взгляд, шорох вновь заставляет тебя напрячь ноги и повести ими из стороны в сторону, однако не удаётся даже сместись таз. Похолодевшие лодыжки скованы будто раскаленными цепями: ничего не разглядев перед глазами, тем более в накрывающей панике, ты вскидываешь руку к Казуторе, который должен лежать на другой стороне кровати, и боязливо зовёшь его по имени, в безнадёжном страхе чувствуя очередной мороз при отсутствии укрывающего тело одеяла. Парня нет там, где ему нужно быть: широкие ладони перешли на твои колени в одночасье и раскрыли их, словно совсем не наблюдая какого-либо сопротивления со стороны. Поднимаешь голову, далее желая выпрямиться всем туловищем, и смотришь на нависшую фигуру, раскрыв глаза. Будто бы вся кожа покрылась несвойственной испариной от жуткой тьмы и до боли привычного звона серьги.

— Солнце, это я, — мужская рука дотронулась до щеки, и ты смогла разглядеть основные черты его лица. Ханемия повёл дальше, обводя шею и спускаясь к яремной впадинке. Родной голос привёл тебя в чувства.

— Казутора? Что происходит? Сколько... — быстро шёпотом тараторишь ты, уже вовсе не обращая внимание на безвольно раздвинутые ноги, и взглядом ищешь телефон. Пальцы, путешествующие по поддатливому телу, отодвигают край футболки и ведут по худым плечам, отнюдь щекоча. Ты поеживаешься: почему рядом никакого источника света? Проглатываешь дрожь и поворачиваешься снова к нему лицом.

— Мне это снится? — единственный выход в подобной ситуации, когда к твоей скрытой лишь тонкой тканью трусов промежности прижимаются два пальца, а губы встречаются с мужскими. Напористыми, с жадной силой сминающие нежную плоть вопреки пронесшемуся по комнате, отнюдь не довольному мычанию. Горячий язык Казу буквально вынуждает принять его, переплетается с твоим, и парень чувствует на своих плечах, не скрытых совершенно ничем, любимые ладони, пытающиеся остановить. Почему же ты делаешь это? Трешься голенями о тело, двигаешься выше и будто бы, по его мнению, не понимаешь, куда заходишь. Ханемию окутывают мурашки, вынуждающие опуститься на расставленные по обе стороны от тебя руки: с несвойственной напористостью прижаться пахом к твоему и углубиться в поцелуе, больше походящем на односторонний.

Ведя своими ладонями по мужским плечам, ты не видишь смысла сопротивляться: либо это слишком реальный сон, либо молодой человек успокоится после того, как окончательно поймёт, что ты никуда не денешься из-под ставшего гигантским тела. И почему ты проснулась так рано? Голова Казуторы гудела от самой идеи провернуть нечто подобное, пока любимая спит или хотя бы очнется в середине процесса. Тьма ночи будто бы только усугубляет атмосферу: разум отключается, отдавая предпочтение возобновившимся движениям рук по горячим бёдрам, стягивающим нежную кожу.

Его губы наконец отстраняются, ненасытно припадая к твоей моментально задранной линии челюсти; зубы, ставшие чуть ли не жгуче острыми, касаются дрожащей шеи, прикусывают и страдальчески зализывают образовавшуюся ранку, будто бы от этого зависела его же жизнь. Причмокивает, когда твоё сердце замирает в очередной попытке достучаться до Ханемии, и одной пятерней задирает свободную футболку, чтобы открыть для себя вид на прелестную грудь. Прижимается влажными устами сначала к левой, разрываясь от желания донести подобное удовольствие и правой, мягкими подушечками пальцев оттягивает сосок, перекручивает и слышит долгожданный первый стон, возбуждающий максимально все естество молодого человека. Это было чертовски странно находится в таком положении, ночью, без какого-либо намёка вечером, а с другой стороны — как же сильно накрывшее возбуждение от настырных действий Казу губило сознание.

Он истерично выдыхает твоё имя, заставляет себя оторваться от ласк груди и ныряет дальше, руками оглаживая рёбра и талию. В диком предвкушении короткими ногтями оставляет несколько полос, задержавшись у резинки простых белых трусиков, пока не повёл ткань на себя. Ты не можешь ему противиться, перед глазами блеклая пелена, низ живота словно онемел и сам пошёл навстречу парню, приподнявшему тебя. Дышишь через рот и ладонями перебираешь длинные мужские волосы, до которых ещё есть возможность дотянуться. Как в тумане, закатываешь глаза, чувствуя уста Казуторы на лобке, спускающиеся ниже и задевающие слегка раскрытый в возбуждении клитор. Обжигающе смачивает слюной и прижимается ближе, глубже просовывает язык, раздвигая половые губы, и томно мурчит хриплым голосом внутрь.

— Казу... — вздыхаешь ты, опираясь своими ногами ему на плечи, и сладостно протягиваешь конец имени возлюбленного, —... тора! — всхлипываешь, дергая вскинутыми стопами от пальцев, круговыми движениями массирующими вход во влагалище. А тот будто не обращает внимание, упиваясь собственным желанием, и слизывает солоноватые выделения, глубоко дышит и стискивает бёдра, так и горящие сомкнуться вокруг шеи.

Ханемия с каким-то наглым упорством не желает даже отодвинуться: его язык скользит во влаге, надавливая на мягкие, до боли чувствительные стенки, и юрким кончиком обводит вход, проникая. Ещё чуть-чуть и это безумие окончится. Комната разрывается, как и ты, от давящего жара и словно исчезающего кислорода. Ладони с силой сжимают корни его волос и неконтролируемо давят, прижимая к промежности в чудовищной нужде. Чёрт, абсолютно никакое сопротивление парня лишь сильнее заставляет всхлипнуть и в голос ругнуться. Шероховатый язык, встречая судорогу на своём пути, вылизывает складки, продолжая со странно присущей силой наслаждаться происходящим.

Голос срывается в безмолвном крике: спина выгибается, в глазах всё те же звёзды и огненные вспышки, а губы шепчут имя любимого, наполняющего тебя двумя пальцами. Ханемия причмокивает вместе с хлюпаньем смазки между ног, толкается внутрь для пущего эффекта и выжидает какое-то время, чтобы не создать для тебя болезненных ощущений. Подушечки, полностью пропитанные влагой где-то там, в онемевшей и слишком напряжённой части тела, нажимают на стенки, проводят линии, насколько могут, и делают несколько порывов глубже. Руками стягиваешь простынь под собой и выгибаешься, ерзаешь на постели, в желании избежать подобного томления, однако его ладонь мощно держит твоё бедро, прижимая к кровати.

— Ещё немного, моя девочка, — шепчет Казутора, из-под ресниц глядя на тебя. С нервным ожиданием. Таким, будто кончить собирался он, а не ты. Уже совсем не зацикливаешься на взмокшей спине, растрепанных волосах и полуоткрытых губах, только смотришь на парня, прерываясь в дыхании и на высоких нотах выдавая стоны.

Содрогается сам, жмурясь и касаясь подбородком собственного тела, шумно проглатывая накопившуюся слюну под твой почти что всхлип от второго оргазма. Ханемия ласково шепчет неузнаваемые слова, вытаскивая пальцы и ведя ими по промежности, полностью отстраняясь, приближается к девичьему не пришедшему в себя лицу и со слабостью целует. Как обычно. Нежно сминает поддатливые, суховатые губы какое-то короткое время и с привычной мягкостью оставляет звонкий след на них.

Убирает одну из рук назад и бережно возвращает твои трусики обратно, поднимая ноги, чтобы лучше надеть. Встаёт с кровати, подходит к недалеко стоящему комоду и что-то достаёт.

— Что... Это было, Казутора? — тихо бормочешь, повернувшись на бок, и наблюдаешь за молодым человеком, опять уходящему в ванную. Останавливается и улыбается с присущей лаской.

— Я люблю тебя, солнце. Спи.

Казутора Ханемия

_the_sorceressS_lullaby_

Сборник с персонажами тм и рейтингом только 18+

Tokyo Revengers

ОЖП/Казутора Ханемия

ОЖП/Кен Рюгуджи

ОЖП/Минами Терано

ОЖП/Кейске Баджи

ОЖП/Шуджи Ханма

ОЖП/Соя Кавата

Шиничиро Сано/ОЖП/Вакаса Имауши

Шкатулка драгоценностей

ru-shkatulka-dragocennostei-the-sorceresss-lullaby

— Мне поцеловать тебя здесь? — тихо, с особым вызовом и скрытым желанием шепчет, точно тайну между вами, молодой человек. Прикрывает глаза, показывая настолько чёткие, пышные ресницы, касается сухими, но до жути горячими устами обнажённой кожи ниже пупка благодаря короткому топу и, незаметно придвинув руки к твоим упирающимся в диван бёдрам, тянет на себя слегка резко, так, что ты пошатываешься, но успеваешь выровняться как прежде. Дракен снова приподнимает подбородок, чтобы дотронуться до прежнего места, а не прижиматься своим лицом тебе в пах. Оставляет парочку невинных поцелуев и томно бросает:

— Здесь же, как ты и хотела?

Небольшая шутка, имеющая под собой вес быть жёстко исполненной на кровати, переросла в реальность, когда Кен, пребывая в полностью серьёзном настрое, отложил телефон и провел широкими ладонями по задней части бёдер, сжимая с остро возбуждающей силой. Ты прикусываешь внутреннюю сторону щёк, раздумывая принимать ли, наверняка, скоро произошедшую ситуацию, пока его влажные от слюны губы не касаются резинки чёрных трусиков, а зубы не пускают мурашки своим грубоватым желанием стянуть лишнюю сейчас ткань. Склоняешься, дотрагиваясь руками до выпирающих косточек на плечах, и тихо бормочешь:

— Нет, — азартно улыбаешься в ответ на его поднятую голову, оттянувшую ртом нижнее белье. Помогает себе руками и открывает разгоряченную, нежную кожу для ласк, доходя лишь до лобка. Кончик языка выписывает какую-то фигуру, приблизившись к тазовой кости, так плавно и красиво выделяющейся на молочной коже, и губы впиваются во вздрогнувшее местечко, зубы осторожно поддевают желанный участок; вместе с собственной моментально прошедшей дрожью чувствуешь его прерывчатый вздох и зуд там, откуда Рюгуджи только что отстранился.

Горячий, шероховатый язык зализывает в парочке протяжных движений образовавшуюся яркую ранку и плетется дальше, вновь останавливается, жадно наслаждаясь твоим пресновато-сладким вкусом после душа, и повторяет то же самое, что и несколько секунд назад.

Его руки тянут белье вниз, не обращая внимание на застопорившуюся и скрутившуюся ткань на заднице, резво опускают и заставляют тебя окончательно избавится от нижней части одежды. Меж ног жжется от желания, но даже сомкнуть бедра тебе не даёт Дракен, продолжая сохранять некоторое расстояние. Отодвигается назад, чтобы поудобнее лечь для тебя же, и лениво прикасается устами к складке больших половых губ. Смущение давит сильным прессом на плечи и вынуждает лишь сильнее возбудиться, ощутить влажность в промежности от такой пассивной доминантности возлюбленного и широко раскрыть глаза, тут же зажмурив их.

— Здесь? — ласково басит Кен, требуя ответа, и высовывает язык, задевая выпятившуюся горошинку клитора. Совсем немного, однако этого движения хватает, чтоб тебя ошпарило, как в первый раз особого внимания парня. Холод контрастно сильно сменяется на жар, вынуждая приоткрыть глаза и поджать губы. Мужские длинные пальцы в момент дотрагиваются до возбужденных складок, раздвигая их в стороны с характерным хлюпаньем от обильно вытекающей смазки. — Ну же, Т/и, — средний касается открытого влагалища, продвигается к сокращающемуся входу и совсем кончиком проникает внутрь. Влажные губы Дракена снова прижимаются к клитору, язык настырно обводит раскрытые малые и округляет нервный комок, чтобы в эту же секунду его обладатель с вожделенным трепетом припал к промежности.

Ты дергаешься в схватившем тело жаре, всё никак не можешь свести колени и потому старательно перемещаешь ладонь на мужской затылок. Звонко охаешь от все более увеличивающегося темпа только у клитора и берёшься за свисающую косичку волос Рюгуджи, оттаскивая с терпимой для парня болью. Уголки губ, как и очертание верхней, блестят от смазки.

— Не на одном месте... — прерывчато постанываешь, чувствуя полностью вошедший в тебя палец, давящий на внутреннюю стенку. Он прислушивается и лишь после возвращения твоей руки на широкое плечо до безумия сладостно прикасается губами туда, куда ты так хочешь.

Поддаешься бёдрами вперёд от отличающихся, совершенно не ускоряющих ритм движений языка, буквально насаживаешься на его лицо, чуть ли не поскуливая из-за приближающегося оргазма. Однако Дракену вовсе не хотелось, чтобы ты так себя вела: он явно отстраняется, пока снова не чувствует женскую руку на своём затылке, неконтролируемо сильно притягивающую, грубо и окончательно измазывающую парня выделяющейся жидкостью.

— Делай уже до конца, — сквозь сомкнутые зубы шипишь ты и остро вздыхаешь грудью.

Резко вставляет в тебя два пальца, сопровождая ритмичные толчки смачным хлюпаньем, и мягким языком ласкает клитор, кончиком доходя до возбужденно раскрытых малых половых губ. Дракен протяжно хрипло мычит, задерживаясь на одном месте, и вновь набирает медленную скорость, уделяя большое поэтапное внимание буквально каждой части промежности. Довольствуется твоим наслаждением и сильнее вдалбливается уже тремя пальцами внутрь.

— Кончай, милая, — хрипло шепчет он, делая последние движения языком, огибающие клитор, и с силой сжимает свободной рукой твоё содрогающееся бедро. Ты слышишь его слова за пеленой звенящего шума, так ярко ударившего по вискам, и ногтями ведёшь по шейным позвонкам, сдерживая крик. Из-за ставшего неусточивым положения и не двигающихся благодаря Кену ног внутри всё буквально съеживается в ком и с дрожью расходится мурашками по телу.

Тяжело дышишь, слыша мужской бархатистый смех.

Кен Рюгуджи

Стоило тебе только переступить порог базы одной из самых жутких и неприятных бандитских группировок, необычно тихой в это вечернее время, как вмиг оказалась утянута в какое-то тускло освещенное помещение не менее быстро оказавшимся перед твоими глазами Терано. Он, как обычно, был резковатым и молчаливым наедине с тобой, потому даже не удивилась этому тяжелому дыханию и окаменевшей у носа громадной фигуре.

— Ты так неожиданно позвал меня, — задумчиво пробормотала, заглядывая ему за спину и осматривая помещение, — я даже толком накраситься не успела. Тем более сюда, в центр «Рокухары». Не любишь же показывать меня здесь, — усмехаешься, прислоняясь к возлюбленному миниатюрным, по сравнению с его, телом, и поджимаешь губы в ещё большем любопытстве, понимая, что это обустроенная комната, а не склад. Может, кабинет? Ты продолжила говорить: — Куда мы пришли? С тобой, может, и вправду что-то случилось? Слышишь, Сауз, а? — подтягиваешься на носочках и посильнее ухватываешься за крепкое плечо, чуть потянув в сторону. Парень наконец склоняет голову и кладёт собственную руку на твою ладошку, машинально подтягивая её к суховатым губам. Лёгкий поцелуй — простенький ритуал, обычно ничего не значащий между вами, однако в какой-то момент, то ли Терано так решил, то ли серьёзно получалось само собой, стало ясно, что после подобного движения в течение двадцати минут вы срывались друг на друге.

— Моя милая, — выдыхает он низким, проникновенным голосом, поглаживая свою щеку внешней стороной твоей ладони, — я просто слишком сильно соскучился, — улыбаешься, чувствуя ещё одну мужскую руку на своей талии, и едва прижимаешься левой стороной лица к его груди и ребрам.

Ты осознанно подошла к выбору своего молодого человека: да, хоть и Сауз «немного» поехавший крышей, он сообразительнее тех индивидов с подобным телосложением. Что скрывать, гигантская фигура изначально заставила положить на него глаз, а после небольшого анализа его деятельности и вовсе попытаться заманить к себе. Странноватый, изредка вставляющий фразы на другом языке, размахивающий руками и голосящий будто ребёнок от новой части хардкорного кино. Нужно лишь было вовремя появиться, преднамеренно подвергнуть себя опасности и дать разобраться Терано с гопниками, почти загнавшими тебя в угол. Ты и вправду не представляла, что, толкнув его при беге от этих надоедливых парней, смогла бы вынудить и самого Сауза рвануть за тобой. Та троица вмиг исчезла, а тебе пришлось ещё три круга наворачивать у жилого комплекса, истерически убеждая себя, что быстрые ноги пизды не боятся. Боятся, поэтому бегут. Но благодаря случаю молодой человек тоже заинтересовался тобой.

Терано делает шаг вперёд, прижимая несопротивляющееся тело к прохладной стене, и ведёт уже обеими руками: поднимает голову, проходясь по макушке и ощутимо оттягивая волосы, накрывает затылок, шею, касаясь прикрытых обычной светлой толстовкой плеч, затем ключиц, едва сжимает грудь и спускается к животу, волнующе поднимаясь обратно. Неосознанно раскрываешь губы, глядя так, как ему всегда нравилось. Привыкнув к этой полутьме, вы могли увидеть гораздо больше, потому ты даже не удивилась мелькнувшей на его устах азартной ухмылке.

Сжимает твою нижнюю челюсть и сразу же прижимается к моментально пошедшим навстречу девичьим губам. Грубым мазком обманывает и заставляет принять его глубже, чем сейчас: Сауз словно горит желанием не поцеловать, а выпить тебя, как самое крепкое виски, которое ему удалось попробовать в одном из вип-баров Роппонги. Слегка отстраняется и снова сминает желанную плоть, с характерным причмокиванием, будто бы и вправду вознамеревшись осуществить дикое желание. Ты лишь безвольно принимаешь его настойчивое внимание и обнимаешь за крепкую шею, в очередной раз подтягиваясь на носочках, чувствуя это блядское головокружение от горячих ползающих, точно змеи, рук. Терано задирает и толстовку, и серую клетчатую юбку, замирая на тонких колготках, которые ему так ненавистны. Поймёт он или нет, однако надевала ты их специально, фактически выкидывая деньги на мусорку: треск, одаривающий уши, порой доводил до новой волны возбуждения одним осознанием, что делали его руки у твоих ножек.

С жадным чувством, наконец, отрывается от манящих губ и пронзительно смотрит в глаза, вместе с тем ладонь снова сжимает одну из прикрытых грудей, заставляя тебя с провокацией прикусить нижнюю.

— Запрыгивай, — через мгновенье басит Сауз, делая небольшой шаг назад для того, чтобы ты скорее обвила его тело собой же. Что в принципе не составило труда. Чёрт, прижимаясь крепче и совершенно не стесняясь, ты вдыхаешь резковатый запах парфюма у мужской шеи, готовясь задохнуться в нём. Дотрагиваешься губами до кожи и в следующее же мгновенье кончиком языка облизываешь видимую крупную венку. Парень вздрагивает, неожиданно выдыхая через рот, и укладывает тебя спиной на стол. Завороженно, медленно оглядывает, пока ты привыкаешь к новому положению, замечая, что поверхность была без каких-либо вещей, абсолютно пустая, за исключением маленького контейнера с ручками.

Терано проводит пальцами по влажноватому следу на собственной шее.

— Наглая девчонка, ставящая меня врасплох, — скалится, высказывая язвительную фразу, лишь для того, чтоб раззадорить тебя. Ты знаешь об этом, но не можешь не упрекнуть в ответ.

— Кто бы что говорил, — жгуче дотрагиваешься до сильных рук, оперевшихся на стол по обе стороны от твоей талии, и тут же прижимаешь ладонью задравшуюся юбку. Сауз едва ли касался своим пахом твоего. — Хочешь потрахаться прямо на базе. У тебя презервативы-то есть?

— Ты, как обычно, слишком много разговариваешь, — цокает молодой человек, почти вынуждая из-за прилагаемой на колени силы опустить их к поверхности стола и, естественно, убрать руку с юбки. — Ребёнок в девятнадцать лет звучит глупо, — дыхание прерывается, когда он долгожданно рвёт колготки прямо у промежности, даже неаккуратно задевая трусы пальцами. Стол не такой уж широкий — ты закидываешь ладони назад, хватаясь за край, и слегка вытягиваешь ноги, которые тот уже успел закинуть себе на плечи. Знаешь, что сможешь принять член Сауза, хотя будет правильнее сказать, что в первый раз с ним и в момент, когда согласилась на минет, ты конкретно испугалась. Как он тогда смеялся?... Все двадцать пять внутри?...

Физически не в состоянии сдержать подбирающийся алый цвет к лицу отворачиваешься, хмуришь брови и все равно искоса поглядываешь на парня, голова которого оказалась меж твоих ног. Он не медлит: отодвигает ткань едва влажного белья и сразу проходится двумя пальцами, держа одно из колен также близко к столу. Невольно дергаешься и сквозь зубы выдыхаешь. Терано смачно облизывает промежность, причмокивает у капюшона клитора и чуть спускается, чтоб только кончиком поиграться с чувствительной точкой. Ты несдержанно повышаешь голос, стонешь, откидывая голову назад, и шипишь:

— Сауз, твою мать... Тебе настолько сложно вставить?

— Мне нравится, когда твоё лицо так жалко корчится, милая моя, — снова тянешь гласные на вздохе, едва давишься воздухом и всхлипываешь, когда длинные пальцы, сразу два, входят в тебя. Парень ни капли не прибавляет в скорости, почти лениво сглатывает обильно вытекающие соки и посасывает клитор, даже добавляя зубы. Девичья ладонь вдруг машинально отцепляется от стола и сжимает корни волос, почти что вырывает из аккуратной причёски-пучка. Двигаешь бёдрами — пальцы явно не то, что удовлетворит тебя по-настоящему, однако затмевающее взгляд желание стало готовым принять оргазм и от скользящего языка.

Когда твои ноги вместе с рукой окончательно жмут голову Терано к промежности, измазывая в смазке лицо, этому парню приходит идея отстраниться, и, честно, для него всё было так же просто, как и для тебя стукнуть пяткой недрогнувшее плечо.

— Хочешь потрахаться со мной на базе? — иронично выдаёт, расстегивая две верхние пуговицы формы и доставая из внутреннего кармана один контрацептив. — Как же быть, милая моя? — его руки движутся к серым брюкам, ослабляют ремень и, в конце концов, раскрывают ширинку.

— Откуда он у тебя? Почему носишь с собой сюда? — резко хмуришься и приподнимаешься на локтях, почти забывая про тугой узел в низу живота и оставшееся без мужского внимания сокращающееся влагалище, так пошло раздвинутое перед ним.

— Тебя реально это волнует? — приподнимает одну бровь, отрывая край от сверкающей упаковки. Твой бескомпромиссный взгляд вынудил Сауза закатить глаза и вздохнуть. — Наверное, потому, что я хотел здесь побыть с тобой? У меня есть ещё два, — указал на карман у груди. — Невскрытая пачка в ящике.

— Боже, а ты и вправду извращенец, — коротко смеёшься ты над его объяснением ситуации и не особо обращаешь внимание на то, как его руки и глаза скользнули вниз.

— Ну-ну, — с укором произносит молодой человек, ведя головкой по твоим ещё взмокшим половым губам.

Сводишь брови к переносице и сжато выдыхаешь, видишь, благодаря приподнятым бёдрам, как толстый и венозный член Терано утопает в тебе сначала на одну пятую. Чувствуешь, как тяжело растягиваются стенки влагалища, и хватаешься за тот самый край стола, откидывая голову назад. Входит наполовину. Ты облизываешь губы, из-под ресниц наблюдая за сдерживающимся возлюбленным: его напряжёнными венками у висков, сосредоточенными глазами, так волшебно очерчивающей высокий стан чёрной татуировкой. На три четверти останавливается, выходит обратно и вновь двигается, совершая небольшой толчок, от которого ты постыдно скулишь. Снова. Хочется плакать от увеличивающейся с каждым мгновением волны предоргазма, этого чувства чудовищной заполненности, даже ещё не прошибшей тебя полностью. Сауз хрипло выдыхает, по-хозяйски берет за талию, поднимая край толстовки, и в новый толчок касается своим тазом твоего. Ствол исчезает внутри, а ты вскрикиваешь, мешая всхлипы с надрывными стонами, будто парень хлещет тебя плеткой или чем похуже, но уж точно не дерёт собственным членом.

Ещё и ещё. Бесчисленное количество раз. Чёрт, твои глаза закатываются, когда большой палец Терано жмёт на клитор, выписывает круг под эти безумно возбуждающие шлепки, пошлое хлюпанье и сливаюшиеся в единый звук вздохи. Ты выкрикиваешь его имя, пока он лишь шумно выдыхает твоё, изредка простанывает, наслаждаясь процессом вместе, и держит руку в низу живота, чувствуя рельеф входящего в тебя органа.

Ты знала, что Сауз тот ещё любитель постебаться, однако не сказать тебе про верхушку «Рокухары», находящуюся на одном этаже с вами, значит, нужно быть готовым к любому исходу событий, который выкинешь ты, выйдя за дверь и столкнувшись на лестнице с улыбающимся Раном и смущенным Риндо.

Сауз Терано

Баджи тяжело сглатывает, глядя на тебя, и снова возвращается к монитору, задумчиво отводя глаза и отпуская очередную отмазку о своём странном поведении. Казутора и Чифую неодобрительно косятся на него в уголке экрана и возвращаются к шедшей в реальном времени игре. Наушники, микрофон, камера — он был полностью готов уже четвёртый день к запланированному марафону, успешно преодолеваемому, кстати. Но могла ли ты радоваться за молодого человека, когда так совпавшие общие выходные проводила в одиночестве, порой даже засыпая без его присутствия? Кейске предупреждал, а ты не была готова мириться с этой тишиной.

Очередной серьёзный момент в игре, которую невозможно закончить, пока не убьют — усаживаешься на пол, слегка заползая под стол, чтоб не возникло видимости для мельком наблюдавших за парнем друзей. Касаешься голени, скрытой простыми темно-синими штанами, ведёшь вверх, чувствуя под подушечками пальцев, как возлюбленный сжимается. Видишь, Баджи стискивает челюсти, показывая острые зубы, но так и не смотрит вниз, пытается вернуть прежнюю сосредоточенность, ведь осознание того, что под столом сидишь ты в одних блядских чёрных трусах, нацепив на голову купленный недели две назад ободок с тёмными кошачьими ушками, выводит его на дрожь.

Он убеждается: игнорирование тебя до хорошего не доведёт.

Поглаживаешь его пах медленно, тягуче сладко очерчиваешь круг и опираешься на специально чуть спущенные к тебе бёдра локтями, расставляя их в стороны. Кейске уже слегка возбужден. Как иначе? Тёмные глаза буквально заискрились от шока, когда обратили, наконец-то, внимание на стоящую позади компьютера, почти голую девушку. Касаясь губами участка меж ног, не задумываешься, насколько быстро закончится весь процесс — сделаешь так, что его руки прижмут твою голову, а не мышку на столе. Парень, наверняка, не захочет, чтоб Чифую и Казутора запечатлели данный момент, потому ты слегка подхватила у основания чувствующийся сквозь двойную ткань, заметно увеличивающийся орган. Однако Баджи желает не просто сдержать эмоции, а умело их прикрыть, что сейчас хорошо получается. Смотрит на экран, якобы поглощенный игрой, но точно не оттягиванием тобой резинки и штанов, и боксеров.

Прохладные ладони дотрагиваются до ещё не совсем поднявшегося члена, слегка вялого и в принципе не такого, какого ты хотела видеть. Целуешь ствол и отодвигаешь кожу, слыша его еле приметный выдох. Молчишь, хотя так внутри горит усмехнуться. Губами поднимаешься к раскрывающейся головке, кончиком языка обводишь венчик и посасываешь чувствительное место. Кейске нервничает, сбивается, но игру выключать не спешит. Слышится раздраженный голос Казуторы из наушников. Твоя рука сразу же сжимает член у основания, нагло ведёт вверх и опускается, пока тёплые уста ласкают уздечку и сам ствол. Увеличивается едва ли не на глазах.

Не спешишь брать в рот, только язык и губы спокойно и в каком-то роде лениво начищают орган, а Баджи дрожит не в силах проронить звук. Зарумянившиеся щёки примечает Чифую, интересуется, всё ли в порядке с другом. Тот лишь, не стыдясь, врёт: «Конечно, как иначе?» — когда твои припухшие от нескончаемых поцелуев уста причмокивают над уретрой.

Возбуждаешься сама, ведя почти всей поверхностью шероховатого языка по ровному, красивому стояку и желанно отпуская накопившуюся слюну. Ерзаешь на полу, так горя желанием притронуться к себе, но терпишь, сцепляешь член двумя руками. Аккуратно выпрямившись, мысленно благодаришь возлюбленного за высоко установленную камеру — головы не видно, и случайно касаешься грудью его ноги. Прерывисто выдыхаешь, позабыв о недалеко расположенном микрофоне, и лбом опираешься о низ крепкого торса Баджи. Он тут же кашляет из-за двусмысленной шутки Ханемии, якобы «не занят ли дражайший друг чем-то ещё?». Тебе плевать. Послать бы их куда подальше, выключить компьютер и почувствовать мужские губы на своих, а затем сесть прямо на оттянутый к соскам венозный член. Резко поднимаешь голову, звеня приклеенными к ушкам бубенцами, и удивляешься тут же встреченным тёмным глазам.

Кейске, не прощаясь с друзьями, отключает звонок и проигрывает, когда тело, вышедшего из укрытия персонажа, наполняется свинцом, кладет руку на твою макушку и молча заставляет взять в рот. Даже в голову не приходит противиться — как? Молодой человек снова сжимается, спокойнее простанывая твоё имя в голос, и откидывает голову, когда налитая кровью головка в пятый раз оказывается в узком горлышке. Кончает, спуская сразу в глотку, так, что тебе остаётся лишь окончательно сглотнуть, и моментально поднимает несопротивляющееся тело с пола.

— Ты, конечно, всегда добиваешься своего, котёнок, — хрипит Баджи, долгожданно касаясь к влажноватым девичьим устам. Целует, проникая сразу глубже, и наслаждается прижимающимся к нему едва голым телом. Ты кажешься ему беззащитной крохой и одновременно лютой извращенкой, трущейся грудью в попытке доставить себе какое-нибудь удовольствие о торс. — Так сильно хочешь меня, м? — нервно улыбается, оглядывая твои большие заслезившиеся глаза. — Могла бы просто сказать.

— Я говорила, — хмуришься и косишь глаза вниз. Кейске отводит уголок губ и сдерживает вздох, понимая, наконец, что просто игнорировал тебя, не считая простых бытовых вопросов-ответов.

— Прости, — его губы извиняюще-невинно касаются твоих, и в следующее мгновение парень уже исчезает из поля зрения, тем самым развернув тебя к компьютеру. Тянется в ящик за презервативами и достаточно скоро оказывается полностью готовым, чтоб войти. — Постараюсь хорошенько выпросить прощения, котёнок, — целует в раскрытую от волос шею и стягивает одни-единственные трусики, откидывая их куда-то в сторону. Его подушечки пальцев раскрывают взмокшие половые губы. Кейске пристраивается под твой нетерпеливый полустон, ведёт головкой, смачивая природной смазкой кончик, и сразу входит во всю длину.

Всхлипываешь, чувствуя, как дорожки из слёз очертили лицо. Сразу же новый толчок сопровождается звоном от ободка. Стонешь, едва закатывая глаза, и слышишь его довольный, басистый голос:

— Может, ещё хвостик купить? — его ладонь ложится на поясницу, выгибая её, и нежно поглаживает, будто и вправду настраиваясь на приобретение данной вещицы.

Баджи Кейске

— Блять, Шуджи, ещё одна попытка стянуть с меня шорты, и я за себя не ручаюсь, — повышенным тоном высказываешь ему первое нервно попавшееся в забитой мыслями голове. Скрипишь зубами от злости и безысходности, дописывая последнюю строчку в подпункте второй главы курсовой работы, и дёргаешь скрепленными широким ремнем у щиколоток ногами.

— Ох, боюсь-боюсь, — лепечет парень, посмеиваясь от ничего не добившегося движения.

Длинные, жилистые руки волнующе, до безумных бабочек в животе, оглаживают твои оголенные бёдра, тянутся выше, к бесшовному краешку домашних шорт, и без стыда задирают яркую майку. Контрастный прохладный воздух соприкасается с открытой поясницей, отчего мурашки, точно острые иголки, шлейфом проходятся по телу. Ты поджимаешь губы и сводишь брови к переносице, не отрываясь глазами от экрана ноутбука.

— Шуджи, — строго тянешь последнюю гласную, сильнее нажимая на клавиатуру. Парень, не прислушиваясь к твоему тону, продолжает ощутимо давить на мягкие участки тела, в конце концов, хватаясь за шорты и открывая для себя простые белые трусики. Одежда сползла благодаря возлюбленному ровно до колен. Резко поворачиваешься назад, моментально встречаясь с его лицом.

— Ну хватит, красотка, — щебечет прямо в губы, не сводя с них пристального золотистого взгляда. Дыхание неожиданно прерывается, когда ты тоже опускаешь глаза на нежно-персиковые уста, растянувшиеся в лукавой ухмылке. Привычный запах сигарет бьёт в нос. Отводишь взор ниже, примечая, в какой неустойчивой позе тот сидит. — Я уже несколько дней жду тебя. Никуда не уйдёшь, — хихикает и ведёт кончиками пальцев по содрогнувшемуся плечу, спине, рёбрам, вдруг спускаясь до груди, скрытой лишь майкой.

— И ещё десять минут не сможешь? — выдаёшь ты, не поднимая глаз и следя за выписывающей круги по уставшему телу рукой.

— Нет, — его язык вдруг мажет по твоей нижней губе. Ханма тут же впивается и приостанавливается, лаская только тёплую, пошедшую навстречу плоть, тем самым растягивая получаемое удовольствие. Ему до безумия нравится вкус вашего поцелуя, каким бы он ни был: полусладким, благодаря нежным устам партнерши; поистине горьким из-за него; слабым, ощущаемым лишь на кончике, но таким будоражащим; грубым, готовым до крови прикусить губы. Сейчас было сложно определить, к какой категории относился нынешний поцелуй. Наверное, долгожданный, облегчающий, от осознания которого готов растечься прямо здесь и вместе с тем получить большее, ещё и ещё.

Шуджи отстраняется и вновь припадает к устам, только гораздо проще, будто уже осуществил задуманное. Возвращаешься к курсовой, смятенно на него глянув — эдакое одобрение, и ты не могла не дать этого, иначе бы всё приняло слишком дикий оборот.

Усаживается на твои голени более удобно, улыбаясь от представленной картины ровно выгнутой спины и чуть вздернутой задницы, скрытой таким невинным, милым бельём. Раззадоривает само понимание подчинившейся тебя: сжимает ягодицы с благоговейным чувством под неровный вздох не привыкшей к подобным резкостям любимой, старается отложить мысль о собственном нарастающем возбуждении от подобного мелкого дела и елозит назад, чтоб задрать тебя ещё выше. Да, Ханме приходилось иногда сдерживаться, останавливаться и слушаться, но лишь иногда, а не постоянно. Хорошо знал тебя, потому предельно ясно представлял, что последовало бы после его нескольких бескопромиссных действий. Извиняться он умел, и снова же, как хотела ты или какая забава приходила ему в скучающую голову. Это стоило того.

Забирается пальцами под плотный край трусиков посередине ягодиц и слегка оттягивает на себя, прикусывая нижнюю губу. Чёрт, и вправду соскучился. Твоя задница практически перед глазами Шуджи, вдруг прижимающегося к ней щекой.

— Ты просто кайфовая, красотка, — в комнате, тишину которой прерывало постукивание по клавишам, парень уже не надеялся на ответ.

— «Просто кайфовая»? — повторяешь ты, иронично приподнимая бровь и усмехаясь. Не успевает проговорить очередной подкол, привыкаешь к этому волнительному чувству скованности и двигаешь задницей назад, тем самым почти встряхивая его.

— Просто ахуенная, — снова смеётся, двумя руками, как и в прошлый раз, ухватываясь за резинку трусиков.

Вдруг сама мысль, что подобным образом Ханма отвлекает тебя, начинает нравиться, казаться интересной, и ты лишь больше стараешься сделать вид занятости. Костлявые пальцы ведут по всей коже ног, как будто щекотят, раззадоривают и вместе с тем жутко ласкают, горячо, желанно. Задняя сторона бёдер словно поднадоела ему, парень также волнительно для тебя уходит к внешней, огибая их полностью и проминая уже внутреннюю часть подушечками. Резко возвращается обратно под несдержанно вырвавшийся вздох и аккуратно шлепает по нежной коже под ягодицами. Ещё раз, но сильнее. Розоватые следы уже слабо просвечиваются.

Молчишь, хотя так хочется промычать что-то несуразное, снова поворчать и вместе с тем выгнуть поясницу пуще прежнего. Делаешь ты лишь только последнее. Шуджи вновь хлопает по заднице, ласкает разгоряченную кожу большими ладонями, бьёт, и ты коротко шипишь.

— Не злись, ладно? — азартно бросает он, опять прикладывая руку к будто бы зажженной коже. Очередной шлепок, который так нравится парню, и эти заливающиеся кровью участки. Горит. И Ханма представлял, как обжигающе чувствуешь ты его «ещё лёгкие похлопывания».

Шероховатый язык скользит сначала по правой части, хорошенько смачивая слюной, а после и левой: причмокивает под твои дернувшиеся ноги и, наконец, с жадностью снимает нижнее белье, оттягивая его туда же, куда и шорты. Открытую промежность резко обдало прохладой комнаты. Сжимаешься, пытаясь двинуться ближе вперёд, к ноутбуку, вовремя сохраняя напечатанный текст, и оказываешься притянутой обратно за колени.

— Я же сказал, никуда ты не уйдёшь, красотка, — мурлычет Шуджи и облизывает собственные пальцы. Вводит один, игриво нажимая на стенки, вытаскивает не до конца и полностью просовывает второй. Мычишь, сжимая губы в одну белую линию, и не успеваешь прикрыть рот ладонями, как его фаланги снова двигаются туда-сюда. Это не заняло много времени: уже спустя парочку таких движений и твоих скованных полустонов парень убирает пальцы, будто бы напоследок звонко щёлкнув вытекающей смазкой.

Не терпишь, отводишь глаза назад, облокотившись локтями о постель, и следишь за тем, как длинные руки припускают джинсы, следом и боксеры, достаточно хорошо давая тебе разглядеть вставший член. Прикусываешь губы и внутреннюю сторону щёк, отворачиваясь обратно к теперь уж не такому значительному экрану. Звук открывающейся упаковки презерватива слышится будто бы над ухом, но повернуться не смеешь, прикрываешь веки. Ханма пристраивается, ведёт головкой прямо по раскрывшимся в возбуждении половым губам, шумно выдыхая, и едва входит на несколько сантиметров, как вытаскивает.

Вновь проникает на какой-то жалкий кончик и, когда ты готова была ругнуться на него, вводит до упора звонко и в неком роде болезненно. Бесконтрольно простанываешь в голос, зажмуриваясь.

— Ты специально? — на прерывистый вопрос неоднозначный смешок, от которого хочется вопить. Конечно же, всё всегда было так, как желал Шуджи. Его бёдра соприкасаются с твоими в очередной раз, вырывая из груди всхлипы. Жжется.

Ханма Шуджи

— Может, фильм посмотрим?

Его чистейшие голубые глаза, обращенные с неким, присущим только ему выражением мягкой смущенности к тебе, опускаются на вмиг переплетенные руки. Ты подалась навстречу, касаясь предплечьем, и улыбнулась, поменяв заданный маршрут из кофейни прямо к тебе домой.

Как иначе? Вы встречаетесь уже полгода, ссоры с мимолетным повышением голоса сходили на «нет» практически сразу — искра бенгальского огня расходилась по ветру в момент вспышки — по твоему мнению, конфетный период должен был закончиться четыре месяца назад. Соя никогда не ревновал тебя, всегда интересовался твоей жизнью, а иногда, будто чувствовал, ненадолго отстранялся, чтоб породить тягучее, сладкое наслаждение в душе.

— Платная подписка — это, конечно, нечто, — начинает парень, уже разувшись и пройдя вглубь гостиной. — Можно даже в кино не ходить, — аккуратно смеётся, прикрывая рот ладонью, и включает телевизор.

— Это не значит, что мы исключим ту премьеру, — с усмешкой выгибаешь бровь и обнимаешь Кавату со спины.

— Конечно, нет, — держит твои локти у своей шеи и, чуть присев, разворачивается, улыбаясь.

Вы любили так баловаться и просто крутиться по комнате: обхватив его талию ногами, одной из свободных ладоней щекочешь в ответ, другой же зарываешься в копну кудрявых волос и едва ли не визжишь, ерзая по стройному телу. Соя, скорее, машинально, чем осознанно, укладывает тебя на спину на сложенный диван, нависая сверху, и ловкими пальцами проходится по ребрам, выбивая не просто смех, а настоящую истерику со слезами. Твои руки перестали слушаться и вцепились в локти парня.

— Соя, пожалуйста! Пожалуйста, прекрати, я дышать... Дышать уже не могу!

Крепкие ладони замирают на твоей талии, а испуганные глаза оглядывают раскрасневшееся лицо.

— О боже, прости меня, — моментально обхватывает твои щёки, пытаясь поймать устремленный в потолок взгляд. — Я переборщил, да? — ты ещё раз шумно выдыхаешь, понимая, насколько разожглись лёгкие, и смотришь на его беспокойное лицо. Целует лоб, нос, скулы и мягко отпечатывает свои губы на твоих. — Всё хорошо? — бормочет, едва прикрыв веки.

Не отвечаешь, хватаешься за воротник рубашки и тянешь на себя, окуная в резковатый поцелуй. Кавата не может не ответить: держит твой затылок, пока ты снова занимаешься излюбленным делом и перебираешь кудряшки на затылке. Находясь в его объятьях, задумывалась, как вообще он может существовать. Свободной ладонью поглаживает открывшуюся из-за приподнявшейся футболки талию и держит расставленными твои ноги, но это пустой обман — ты знаешь, что через минуту парень отстранится и предложит вернуться к выбору фильма.

Вот Соя отпускает голову, облизывает влажноватые губы и выпрямляется. Незнание истинной причины такого смущения близости постоянно напрягало тебя. Нельзя дать ему уйти снова. Поднимаешься вслед за ним, роняя не ожидавшее подвоха тело на другую половину дивана и моментально усаживаешься сверху, нахмурившись.

— Т/и? — недоуменно произносит почти шёпотом, вздрогнув от собственного движения — ладони снова опустились на оголенные бедра.

— Я не отпущу тебя, — ты ерзаешь на нём, спускаешься до края белоснежной футболки и задираешь её вверх. Тёплые пальцы проходятся по моментально покрывшемуся мурашками торсу, уверенно огибают талию и поднимают ткань выше до груди. — Снимай, — машешь ладонью, на что тот отводит глаза и через несколько секунд беспрерывного зрительного контакта подчиняется.

Ты с заметным огоньком в глазах проводишь по напряжённому мужскому телу руками и склоняешься к губам.

— Ты меня любишь? — подавить в себе манипулятора в достижении эгоистичных целей было буквально невозможно. Кончик твоего языка скользит по припухлым устам Сои, нервно выдохнувшего.

— Конечно, я люблю тебя, — беспрекословно соглашается и тяжело сглатывает, когда одна из рук не ограничивается чертой ласк до пупка, а ведёт дальше, приподнимая резинку спортивных штанов. — Скажи мне, что ты собираешься делать сейчас, Т/и.

— Не скажу, пока не ответишь мне, — при разговоре ваши губы едва касаются друг друга, и ты наконец чувствуешь, как Соя возбуждается. — Ты же не один раз оставался со мной... на ночёвку, почему перестал? Хочешь со мной расстаться?

— Никогда не произноси этого больше, — неожиданно строго выдаёт парень, снова взяв тебя за щёки. — Слышишь меня? — удивлённо хлопаешь ресницами, отчего-то радуясь в глубине души, и мягко потираешься о его ладонь. Может, именно подобного в голосе Каваты не хватало для тебя, решившей, что однообразие в личной жизни — это конец.

Улыбается и вместе с тем успокаивается, большим пальцем погладив тонкую кожу под глазами.

— Но всё же почему ты перестал оставаться со мной, м? — Соя в очередной раз отводит взгляд, замерев. — Я сделала что-то не так? Или тебе не понравилось?

— Дело не в тебе, а во мне...

— Прекрати, — сводит брови к переносице, ловя твою ожидавшую честного ответа улыбку. Вздыхает. — Я не хочу, чтоб тебе было больно. Не хочу тебе навредить.

Ты ненадолго замолчала. Первый раз, что у него, что у тебя, и вправду был наполнен неудачами. Внезапно, резко и с большущим количеством неуверенности. Каким образом это вообще прошло, для тебя оставалось загадкой — день, что ли, на пятницу тринадцатое выпал? Ты была намерена изменить это. Сегодня все должно пройти просто идеально.

— Тогда я буду вредить тебе.

— Исключено, — в сердце приятно разливалось тепло, когда обычно хмурый Злюка так мягко улыбался, глядя в твои глаза.

«Ну посмотрим», — усмехнулась ты, проговорив внутри себя короткую фразу с уж слишком подлым настроем. Парень считал, по правде говоря, твой взгляд несколько безосновательным, однако, когда твоя рука не просто провела по паху, а ощутимо надавила на приподнявшийся от томной обстановки вокруг вас орган, вновь тяжко сглотнул и попытался отодвинуться.

— Соя, — едва ли не прорычала ты, надавив ладонью на грудь Каваты.

— Ты меня изнасиловать хочешь.

— Да, — резко киваешь в накрывших эмоциях и, выпрямляясь, раздумываешь над тем, что делать с этим бегуном. Хмыкаешь и складываешь руки под грудью, усаживаясь промежностью ровно на пах. — Расстегивай мои шорты.

Он все же протягивает ладони к молнии и пуговице, достаточно скоро освобождая тебя от излишней напряжённости. Приподнимаешься на коленях и открываешь вид на бежевые кружевные трусики, вскоре избавляешься от шорт полностью, прижимаясь скрытой одной лишь полоской ткани промежностью к ещё более взвинченному Сое. Внимательно наблюдает за тобой, как ты снимаешь футболку и следом без единого стеснения щелкаешь застежку лифчика, отшвыривая белье в сторону. Ты не хотела рушить между вами доверие, потому, выдохнув, расправила плечи, как бы показывая, что ничего не боишься. И все равно рвешься к его прикусанным зубами губам, чувствуя, как контрастно горячие руки сжимают сначала талию, уходя выше и обводя линию под грудями.

Кавата продолжает целовать тебя, не останавливаясь. Кажется, ему больше нравилось уделять внимание твоим губам, нежели остальному телу. С тяжелым предыханием отстраняешься, оттягивая синие кудряшки на лбу.

Подушечки больших пальцев обводят ареолы сосков, нажимают, заставляя только сильнее ерзать на скрытом члене парня. Соя дышит вровень с тобой: бегаешь взглядом по его лицу и, сглотнув, опускаешься ниже. Резинка штанов с боксерами двигается назад. Он помогает тебе немного приспустить их, своей же ладонью вынимает налитый кровью ствол и ведёт слегка вниз, открывая головку. Шумно выдыхает и, в конце концов, наблюдает за тем, как твои пальцы отодвигают ткань трусиков. Боже, ему казалось дышать больше нечем — ты натягиваешь белье, чувствуя кончик члена почти что у входа, и дотрагиваешься именно до него, размазывая собственную вытекающую смазку. Опускаешься до середины, рвано всхлипнув, и все равно пытаешься дойти до основания: Соя смотрит на твое меняющееся выражение лица, поглаживает ягодицы, несколько страшась.

Он жмурится, когда ты неаккуратно спускаешься до конца, и тихо мычит, признаться честно, соскучившись по чувству внутри тебя. Мужские пальцы касаются полураскрытого клитора, другие же оглаживают одно из бёдер — Кавата хотел помочь чувствовать себя расслабленнее. Стонешь, не выдерживая прошедшей по позвоночнику волны, и опираешься руками на плечи любимого.

— В этот раз легче, — улыбаешься, пытаясь успокоить Сою, и всхлипываешь, прикусывая губы, от непрекращающихся движений на клиторе.

— Точно? — согласно мычишь и мягко двигаешься на члене, ноготками царапнув кожу над ключицами.

Вскоре и вовсе прижимаешься лбом к его покрывшейся липким потом коже, ускоряясь и все равно не доходя до основания. Кавата гортанно простанывает твоё имя. Ты слышишь, как громко стучит сердце, как эхом раздаётся внутри, под рёбрами, желанный, хриплый голос, и целуешь видимую венку на шее: замедляешься, понимая, что бедра уже подустали. Мычишь, прикусывая горячую кожу, когда жилистые ладони парня ведут за тебя и опускают задницу на член. Ещё, ещё, ещё.

Чёрт, это был самый лучший вечер.

Соя Кавата

Несмотря на то, что эта фраза могла быть совсем иной, не подразумевающей тебя или вообще просящей не беспокоить, ты преданно ждала возле входа в прикрытое дверью помещение. Администратор, которому было поручено наблюдение за девушками закрытого доступа, тут же вынырнул и махнул ладонью, со злым нетерпением нахмурив брови.

Ты сделала несколько уверенных шагов, слыша, как от волнения в груди гулко забилось сердце, а стук тонких шпилек поглубже втянул зудящий живот. Даже кожаная юбка самого маленького размера начала елозить при ходьбе. Тебе нельзя казаться плохой. Ты должна быть идеальна для своего единственного, обеспечивающего тебя клиента.

Имауши всегда оценивал девушек из этого клуба, проходясь взглядом с ног до головы. Это было не сложно отметить в нем после первой встречи. Лёгкая улыбка и одобряющий взор. Администратор поспешно покинул вип-комнату клуба, и теперь, по твоему мнению, в помещении лишним оставался ещё один человек — брюнет с такими же чёрными глазами, точно кротовые дыры, и перебинтованными руками. Но ты молчала, дождавшись, когда Вакаса махнул в твою сторону и тем самым подозвал ближе.

— Ну разве она тебе не нравится? — стоило приблизиться, уложил собственные ладони на талию и потянул тебя не к себе на колени, а сразу на пол. Садишься на ноги, чувствуя мягкие потягивающие движения рук на своих плечах.

Вакаса нравился тебе — может быть, это и значило, что ты нарушила одно из правил клиентских отношений. Незнакомец напротив практически не был заинтересован: взглянул на тебя лишь раз, скучающе вложив подбородок в ладонь.

— Я вижу, что она в твоём вкусе, — снова опускает глаза на твоё лицо и возвращается к другу. — Ты же знаешь, мне такие не нравятся.

— Да кому ты говоришь, Шин, — смеётся тот. — Школьные года не хочешь вспомнить? — мужчина, не постеснявшись, закатил глаза и пригубил какой-то напиток. Имауши тем временем встретил твой заждавшийся взгляд и ладонью накрыл щеку, с неизвестной нежностью погладив. Правая рука вытащила из его рта тлеющую сигарету и сжала в пепельнице: он наклонился, разворачивая твою голову снова к Шиничиро, и бархатно проговорил:

— Поработаешь сегодня для нас двоих?

Сглотнула, встретив сверкнувший от алкоголя взор сбоку и просто испепеляющий напротив. Киваешь, зная, что от такой работы ты никуда не сбежишь.

— Молодец, — хвалит Вакаса и откидывается на спинку дивана. — Начни с меня, если тебе будет привычнее, — и затем обращается к другу. — И, Шин, позволь себе расслабиться немного. Эта девочка знает, что делает.

Твои руки уже расстегнули молнию и припустили не только штаны, но и боксеры: едва вставший член ты достаточно быстро обхватила ладонью. Вверх-вниз — пока рука двигалась достаточно аккуратно, чтоб излишне не напрягать тонкую, мягкую кожу, ты была готова поклясться, что он увеличивался прямо на глазах. Чуть накопив слюны во рту, коснулась кончиком языка середины головки и позволила немного стечь, проходясь по всей длине снизу вверх.

По ягодицам ощутимо прошелся холодок. Юбка была настолько короткой, что, пожалуй, назвать её таковой было оскорблением. Ты знала, что чёрные трусики видны для сидящего позади, и почему-то надеялась на изменение его мнения. Это возбуждало. Горячий язык облизал алую головку, и во рту буквально пропало чуть больше середины члена. Вакаса сдавленно выдохнул, нащупав в кармане белого пиджака пачку сигарет. Ещё несколько таких глубоких движений — благодаря специальным урокам ты могла избегать рвотного рефлекса — мужчина поджигает кончик очередной дряни на губах и сжимает волосы на твоей макушке, отстраняя. Ох, его взгляд был очень доволен.

Шиничиро даже не потрудился как-нибудь помочь тебе: так и продолжал сидеть, чуть наклонившись к другу. Ты аккуратно подобралась к нему на коленях, старательно оказываясь меж расставленных бёдер, и едва ли не нервно расстегнула пуговицу на брюках. Его состояние тебе не нравилось от слова «совсем». Взглянув снизу вверх, наткнулась сначала на острый подбородок, а потом и тяжёлые глаза. Может, мужчина скажет хоть что-то тебе? Цокнув, поднял уголки губ.

— Получается, ты её зря хвалил, — Вакаса практически сразу отрицательно мычит, покачивая головой из стороны в сторону. Хмуришься, оттягивая уголки губ вниз, и тут же слышишь хриплый смех Сано. Он, наконец, облокачивается на спинку дивана и позволяет тебе поудобнее припустить боксеры. Другой мужчина касается горячими ладонями твоих открытых ягодиц, с лёгкостью задирая юбку до талии.

Ты надрачиваешь член Шиничиро в попытке изменить почти что нерабочее состояние и в куче раздраженных мыслей понимаешь, что пальцы, охватившие его в кольцо, перестали смыкаться. Вака отодвигает ткань твоих трусиков, проходясь указательным ровно по промежности. Удостоверившись в чём-то своём, именно лёгкой влажности, добавляет второй и раскрывает половые губы, вынуждая вздрогнуть. Твой язык скользит по длине члена, выписывает кривой круг на кончике, и ты с явным желанием наконец слышишь шумный вздох мужчины. Головка упирается в щёку, довести его до оргазма уже становится целью: ты едва ли не мурчишь, когда одновременно на твою голову ложится перебинтованная рука, а во влагалище входят сразу два пальца.

— Двигай бёдрами, солнце, — иронично усмехается Имауши, шлепая тебя по ягодице и ускоряясь. Ты и вправду пытаешься послушаться и, насколько можешь, двигаешься, пока подушечки пальцев внутри надавливают на стенки рогаткой.

Хочешь поднять голову и немного передохнуть, мысль проносится буквально за секунду, и довольная ты почти выпускаешь каменный ствол изо рта. Шиничиро не даёт этого сделать: рука стягивает волосы грубо, наматывает их на костяшки, заставляя болезненно промычать, и снова доводит до основания. Кончик носа касается линии из коротких волосков. Ещё немного и ты бы подавилась.

— Отдыхаешь, когда сидишь в своей комнате, — на глаза наворачиваются слёзы от буквальной давки на глотку. Он приподнимает твою голову, давая вздохнуть спокойнее; истекающая слюной головка бьёт тебя по губам и снова оказывается внутри.

— Не обижай её, — заступается Вакаса, поглаживая покрасневшую кожу от удара, и ненадолго отстраняется, чтоб взять из ящика под столом приготовленные презервативы.

— Я готов поспорить, что ей это понравилось, — смешок слетает с уст Сано, когда он отпускает волосы и даёт тебе продолжить самой. Друг усмехается в ответ.

— Ты прав, — кажется, оба были чрезмерно внимательны к звукам за исключением тебя, рьяно занятой делом: смазка пошло хлюпала при каждом частом порыве внутрь, едва не безостановочно разрабатывающем узкое влагалище.

Зажмурилась, почувствовав резкий укол, словно подготавливающий тебя к оргазму от одних пальцев мужчины, и наконец вынула член изо рта, продолжая мягко облизывать его. Мысль прошибла моментально: он был немногим больше Вакасы, толще у основания, потому слегка выгнутым, и длиннее на пару-тройку сантиметров. Наверное, поэтому возникло странное чувство удушья.

Мужчина сзади вошёл в тебя практически сразу, сменив пальцы на всю длину ствола за один раз, и в прямом смысле вырвал томный, продолжительный стон, граничащий с писком. Шин тихо усмехнулся, глядя на то, как задрожали твои запястья, не перестающие надрачивать ему. В следующее мгновение твоего едва ли не скулящего, сорвавшегося от резких движений позади голоса он вновь намотал волосы на кулак, заставив вернуться к делу.

Вакаса был странно груб с тобой, чего обычно не происходило в прошлые встречи. Перед глазами внезапно всё поплыло, слёзы перекрыли ясный взгляд. В ушах отчётливо зависли шумные, привычные полустоны одного мужчины, протяжное, хрипло прерывающееся мычание другого, вот-вот кончившего от ласк языка, и безмерно звонкое хлюпанье собственной смазки. Твои ладони безостановочно дрожали и боялись потерять хватку.

— Втягивай щёки, — резко разнеслось над макушкой, после чего Шиничиро ограничивался необычно медленными движениями прямо в глотку. Ты понимала, что плакала от невозможности выпустить голос.

Вака вдруг прижал пару пальцев к клитору, проведя ими круг чуть выше. Сжалась, тонко простонав и просто раскрыв рот. Позабыла об указе Сано, в момент сомкнувшего собственную крупную ладонь на твоей, окаменевшей у основания, и потянувшего вверх. Столкнувшись с зубами, он буквально одергивает тебя, оставляя алую крупную головку на губах. Он почти что кончает на лицо, измазав спермой припухшие уста, и вновь пару раз бьёт, сбрасывает словно-таки порочное чувство. Грудной стон слишком пошло сливается с его грубоватым выдохом.

— Не хочешь поменяться, Вака? — ты трясешься от нескончаемых движений внутрь, возбужденно заплывшими глазами упираясь в силуэт Сано, необычно проводящий по твоим волосам пальцами. До сих пор налитый кровью, твёрдый ствол касался твоего лица, пока подбородок упирался в бедро мужчины. Дурманящей казалась идея того, что он войдёт в тебя следом.

Имауши снова шлепает по послушно выпяченной заднице и резковатыми поглаживаниями как бы исправляет вину. Усмехается, наверняка, встречая взгляд Шиничиро, и немного замедляется. Внутри всё пульсирует — ты слышишь пронзительный звон в ушах, выгибая поясницу, и разводишь содрагающиеся бедра ещё шире. Оргазм ослабляет тело.

— Поворачивайся, — сквозь пелену слышишь голос одного из мужчин и, прикусывая нижнюю губу, выполняешь очередную прихоть.

Вакаса Имауши/Шиничиро Сано. Часть 1.

Ты невольно ахнула, когда большие руки Шиничиро развели в стороны ягодицы, будто открывая для него извращенную картину. Он не опускался на пол, как ранее сделал Вакаса: продолжал сидеть, и тебе вправду казалось, что, прилепившись к месту, сойти с него невозможно. Но другой мужчина, заботившийся, в первую очередь, об их же комфорте чуть больше, приподнял тебя за плечи и уложил на противоположную часть дивана, вытянув вдоль спинки.

Усевшись, Имауши чуть отодвинулся, снимая пиджак, и оперся на стоящие позади руки для удобства. Ты постаралась зафиксировать свое положение в коленно-локтевой позе более-менее устойчиво. Ладони вновь обхватили член, действуя иначе по сравнению с другим мужчиной, аккуратно и едва ли настойчиво. Ко входу во влагалище без помех пристроились два длинных пальца, явно вошедших не до конца — ты помнила, что фаланги оставались перевязанными до середины. Мягко простонав, не спешила брать в рот член Ваки, довольствуясь ленивыми, но такими щекотливыми движениями.

— Да она вся тает, — бросает Сано, большим пальцем другой руки дотрагиваясь до колечка ануса.

— А ещё ленится, — хмыкает, глядя на тебя сверху вниз. Почувствовав на себе укоризненный, недовольный взор, наконец приступила к глубокой части процесса, вбирая почти что полностью. — Ох, да, солнце, слушать ты умеешь, — тёплая ладонь, не надавливая, легла на макушку.

Ты старалась не обращать внимание, насколько же быстро изменилось мнение о Шиничиро: бёдра аккуратно подмахивали в сторону сладко растягивающих преддверие влагалища пальцев.

— Настолько сильно соскучилась по члену? — в новой грубой манере высказывается и, с характерным хлюпаньем убирая ладонь от входа, надрачивает клитор, выбивая чуть ли не взвизги.

— Хэй, держи себя в руках, — расслабленно произносит Имауши, приподняв твой подбородок, испачканный слюной. И понять, к кому конкретно относилась фраза, стало сложнее даже после оценивающего взгляда. — Ты просто чудо.

Кажется, ему было максимально приятно наблюдать за изменяющимся выражением твоего лица, раз рука потянулась к молнии посередине чёрного топа. Грудь раскрылась, давая тебе сделать вздох, смешанный с тонким голосом от быстрых движений Шиничиро на самом эпицентре нервов. Заплывший взгляд пытался сконцентрироваться хотя бы на мужчине рядом.

Пальцы перекатывали меж собой до боли затвердевшие соски, оттягивали и массировали — им и вправду понравилось наблюдать за твоими мучениями и слышать растворяющиеся сахаром на языке стоны. Друзья есть друзья. Одна из твоих рук продолжала мягко приближать к оргазму Вакасу, пока Сано, не останавливаясь, дразнил тебя.

— Возьми, — первый отпустил одну из грудей, давая тебе возможность приблизиться к алой головке члена и легко облизнуть её по-настоящему мокрым от слюны языком. Когда же глубокий стон прошиб всё твоё вновь напряженное тело, Шиничиро довольно хмыкнул.

— Не так уж и трудно, — добавил и следом шлепнул по покрасневшей ягодице. Тихое мычание от удара и прокатившейся вместе с ним волной очередного возбуждения заставило непроизвольно сглотнуть слюну и припасть к Ваке снова.

Выгибая поясницу, твоё нетерпение вдруг оказалось заметным.

— Может, попросишь? — лукаво проговаривает мужчина, меняя положение тела и пристраиваясь к разгоряченному входу. Головка скользит благодаря твоей же смазке, от друга он получает презерватив.

— Пожалуйста... Войдите в меня, — на глазах замерли порочные слёзы, и каплей не считавшиеся выражением грусти в её настоящем проявлении. Взгляд опускается на тебя, завязывающий узел не просто в низу живота, а в груди. Отчасти безразличные дыры смотрят насквозь, не скрываясь в отличие от фривольных розово-лиловых глаз.

Стоило ему надеть контрацептив, без лишних слов вошёл наполовину: язык застыл на сокращающейся уретре, голос же не мог остановиться на бесконечных всхлипах. И ещё дальше. Вакаса кончил практически в тот же момент, когда его друг оказался внутри тебя полностью, непривычно натягивая вход во влагалище. Во рту снова привкус пресноватой, даже горьковатой спермы — сглатываешь, слизывая с припухлых губ остатки.

Медленными движениями Шин больше не стремился коснуться своими бёдрами твоей задницы, будто бы пробуя чувство вязкого тепла — прерывчатые стоны мешались с резкими выдохами мужчины. Неожиданно вышел.

— У меня есть идея, — Вакаса буквально сразу же ловит загадочный взор и поднимается вслед за ним. Рука смыкается на твоём предплечье: он подхватывает тебя за другое, левое.

Ноги подрагивают, однако стоять можешь. С тела спадает чёрный топ, а затем Имауши опускает молнию спереди на твоей юбке, позволяя практически последней ткани уйти вниз. Шиничиро оттягивает тонкие трусики в сторону, врезая их в кожу.

Его горячий член в аккурат у входа продолжает дразнить и выбивать лёгкие всхлипы от игривых движений. Ты опираешься на плечи Вакасы, достаточно заботливо подставляющего себя, и чувствуешь, как по лобку скользит ещё один ствол. Они вновь шлепали тебя по грудям, сминали мягкую, худощавую талию: казалось, от одного мужского парфюма кружилась голова. Сано проник одним из пальцев в другой, казалось бы, не подходящий вход. Ты ненадолго вынырнула из пелены наслаждения, чтоб ответить на незамысловатый вопрос.

— Да, — всё для клиента.

Готовность ощутить сразу двойное проникновение для тебя сладко разнеслось отзвуком удара в колокол. Коснувшись носом шеи Ваки, ты чуть замерла, вжав плечи, когда член Шиничиро опасно растянул колечко ануса. Чертовски медленное движение даже для него осталось тяжёлым, но страх того, что он порвал бы тебя, куда-то испарился, стоило отточенным пальцам другого мужчины притронуться к клитору. Следом более спокойно во влагалище вошёл и его член.

Рот раскрылся, тебе вдруг померещилось, что сознание ускользнуло от сжигающего внутренности удовольствия. Шин подхватил тебя под бедра и посильнее прижал к другу: ноги обвили талию того и стало несколько удобнее.

— Ну? Будешь висеть и ждать, пока тебя оттрахают? — лёгкий укус за хрящик уха и ты с предыханием стараешься двинуться к ним на встречу.

Шкатулка драгоценностей

Содержание