— Кто теперь возьмет ее замуж?!

Люк прятался за юбкой матери, хватаясь за нее кулачком. Она закрывала его своей рукой, а мир вокруг был наполнен торопливыми шагами, нервными возгласами и дымным маревом. Люк дышал ртом, нос у него ужасно болел и ощущался огромным и распухшим. Украдкой он то и дело старался выглянуть из-за мамы, чтобы посмотреть на то, что натворил.

Бледная от того, что на нее накричал отец, Эйга стояла у камина. Эймма с уже зашитым глазом сидела рядом в кресле, прикрыв оставшийся. Одна половина ее лица тоже была бледной до того, что почти как зеркало отражала огненные блики, вторая уродливо опухла и сильно покраснела.

— Кто будет в ответе за это, Рейнира?!

Люк вздрогнул и спрятался за мамой.

Мать Эйги и Эйммы, всегда казавшаяся ему холодной и спокойной, теперь надсадно кричала. Ее предыдущие слова о том, что она заберет у Люка глаз за то, что он забрал глаз у Эйммы, его ужасно испугали.

— Люк возьмет, — сказала его мама тихо.

Люк вздрогнул и уставился на нее снизу-вверх в полнейшем ужасе. Вот эти слова испугали его куда больше. Потому что чужая мать никак не могла навредить ему, пока его мама здесь, но от решений собственной мамы его не защитит никто.

Он покрепче сжал подол ее платья в потных ладошках и опять украдкой выглянул из-за нее.

Эймма смотрела на него широко раскрытым глазом, не моргая. Ее напоили маковым молоком, но смотрела она на него незамутненным острым взглядом, острее, чем тот нож, которым он взрезал ей лицо парой часов ранее.

Люк подергал маму за подол, но она только положила руку на его голову и слегка надавила, вынуждая снова спрятаться за нее.

— Люк женится на ней, — повторила она, а Люк издал жалобный сипящий звук, который никто не услышал. — В качестве компенсации.

В комнате стало тихо. А потом король сказал:

Люк задрожал. Он не хотел, чтобы это было решено вот так!

— И стоило ли устраивать такой скандал, — продолжал король.

Люк украдкой посмотрел на него и всхлипнул, тут же неслышно ойкнув, потому что нос нещадно болел.

Оставшись с мамой в ее комнатах, Люк прошептал:

— Мама, — он все глаза смотрел, как мейстер зашивает маме руку, которую ранила мать Эйммы. Голос Люка звучал смешно из-за того, что нос так и был заткнут тряпицами, хотя кровь, наверное, давно уже остановилась. — Мама, я не думаю, что хочу на ней жениться.

Мама посмотрела на него — строго и устало.

— Ты сегодня уже достаточно набедокурил. Я слышать ничего не хочу.

Люк втянул голову в плечи.

С тех пор Эймма несколько раз пыталась его убить.

Всякий раз, как они приезжали погостить в Королевскую Гавань, Люк ужасно страдал, потому что от нее не было спасения.

Она спихнула его с крутой винтовой лестницы, но Люк отделался только парой синяков. Она вытолкнула его из окна, но Люк упал в кусты. Она почти уронила на него огромный ящик с тренировочным оружием. Когда Люк как-то планировал пролететься на Арраксе, то обнаружил, что седло плохо закреплено, и он был просто уверен, что это тоже дело рук его невесты.

Он прибегал к маме с огромными перепуганными глазами, чуть не плача, чтобы пожаловаться, а она всякий раз трепала его по голове и говорила: «Милый, тебе кажется, она тебя не ненавидит». Люк на это каждый раз издавал слабый сипящий звук, недостойный мужчины.

Но мужчиной он еще не был — он был мальчиком, которого изо всех сил пыталась убить собственная невеста.

Она как-то подошла к нему, страшно улыбаясь уголками губ, и предложила потренироваться вместе. Люк сначала отказался, но у нее конвульсивно дрогнули губы, и она сказала: «Испугался, что тебя побьет девчонка?».

Она выглядела так, как будто ей самой эти слова были противны, но мальчишеская гордость Люка была задета.

Вернее сказать, она его почти заколола. Сиру Кристону пришлось разнимать их силой.

У Люка остались изрезаны руки, которыми он пытался прикрыться и защититься. А Эймме сделали выговор. Ее лицо нехорошо подергивалось, пока она выслушивала, что такое поведение леди не достойно. А потом Люк поймал ее дикий взгляд, и его замутило.

— Он честно проиграл, — сказала Эймма холодно.

«Ну еще бы!» — подумал Люк с обидой. Она была выше и быстрее него. А еще Люка неизбежно сдерживала мысль о том, что девочек бить нельзя.

После этого случая Люк наотрез отказывался летать в Королевскую Гавань несколько лет, пока Его Величество не пожелал собрать на пиру всю свою семью.

Люк тогда решил, что вырос достаточно, чтобы перестать ее бояться.

И тогда он вдруг увидел, что она выросла тоже.

Эймма из нескладной девочки, состоящей из острых углов, превратилась в высокую девушку, целиком состоящую из остриев мечей, прямо как Железный Трон. Эймма двигалась резко, точно вся ее жизнь была сражением, из которого она никак не могла выйти ни победительницей, ни проигравшей.

Люк и застал ее за сражением.

Эймма с мечом управлялась куда изящнее многих мужчин. Люк наблюдал, с какой яростью она бросалась на Кристона, словно хотела изрубить его на куски, точно злейшего врага, и внутренне ежился. Она удерживала тяжелый меч одной рукой, каждое ее движение выдавало в ней то, что тренировалась она с самого детства.

Люк вздрогнул и вскинул голову. Деймон подкрался к нему неслышно и теперь стоял рядом, наблюдая за тренировкой с загадочной полуулыбкой.

— Жаль, если она это забросит. Но замужней леди не пристало размахивать мечом.

Тон Деймона был совершенно не серьезен и ему совершенно не шли такие слова.

Люк попытался представить Эймму за шитьем или иным женским занятием (о «женских» занятиях Люк имел очень слабые представления, он почти никогда не видел за ними свою мать) и провалился в этом. Он снова перевел на нее взгляд. Кристон уронил ее наземь, но она стремительно метнулась, уходя из-под удара, и поднырнула ему под руку, метя в спину. В ней было столько неумной гневной энергии, что моря вспенятся, если она перестанет выплескивать ее вот так.

— Если она перестанет избивать кого-то еще, — пробормотал Люк, теребя кожаную обивку рукояти своего меча в пальцах, — она начнет избивать меня.

Деймон засмеялся и наклонился к нему так, чтобы говорить почти в ухо.

— Очень своенравная жена тебе досталась. Управиться с такой будет непросто.

Он говорил о ней не как о человеке, а как о лошади. Люк внутренне поморщился. Он представить не мог, чтобы Деймон позволил сказать себе так о Рейнире. Но потом тот добавил:

— Впрочем, меня же твоя мать приручила. А в тебе от нее очень много.

Поздним вечером на большом пиру Люк впервые за много лет увидел ее в платье. Строгая черная ткань плотно облегала ее почти плоскую фигуру, белые волосы рассыпались по плечам, единственный глаз живо отражал отблески свеч.

У него успело пересохнуть во рту, трепетно сжаться все внутри, и на какое-то мгновение он еще решил: «А вдруг теперь все будет по-другому?».

А потом она посмотрела на него, он поймал ее взгляд и понял: по-другому не будет.

Эймма смотрела на него, не моргая, а лицо застыло в хищной гримасе. Приподнятые уголки губ напоминали вечную драконью улыбку.

Когда пир был в самом разгаре, Его Величество (у Люка не поворачивался язык называть его своим дедом даже про себя), с большим трудом привстав со своего стула, сначала сказал, что рад видеть всю свою семью за одним столом. А потом сообщил о том, что желает укрепить их семью, сосватав остальных своих дочерей за детей Рейниры.

Он увидел, как лица его мамы и Алисенты треснули в ненастоящих улыбках. Джейс поджал губы. Бейла и Рейна украдкой переглянулись. Только Деймон улыбался с искренним весельем.

Когда Его Величеству стало хуже, и его унесли, Эймма подняла кубок и в тишине сказала:

— Мне хотелось бы выпить за моих прекрасных, мудрых, — она сделала паузу, у нее подергивался уголок губ, — 

Люк увидел, как у мамы едва заметно дрогнуло лицо.

— Эймма, — шикнула Алисента.

— О, матушка, я просто рада, — сказала Эймма. Она смотрела на Люка, не моргая. Он, обмерев, смотрел на нее в ответ. Запеченный поросенок между ними безразлично зажимал во рту яблоко. — Рада, что не только у меня, но и у моих дражайших сестер будут такие 

В тишине было слышно, как Эйга прыснула в кубок с вином.

Умиротворенной выглядела лишь одна Хелейна, будто ее вовсе не беспокоило то, что сосватали ее за ребенка. Она расслабленно смотрела в сторону Джоффри, который ни на кого не смотрел, а украдкой подъедал со своей тарелки, стараясь делать это беззвучно, и выражение лица у нее было вполне мирное, даже слегка умиленное.

Наверное, будь у короля не дочери, а сыновья, то сейчас завязалась бы драка. Люк, правда, был уверен, что Эймма (да и Эйга, наверное, тоже) может такую драку начать и будучи… леди. Начать и выиграть в ней.

— Поверить не могу, — бурчал Джейс. — Мама с Деймоном столько говорили о том, чтобы сосватать меня с одной из его дочерей, чтобы теперь я получил эту… Эйгу. А я так хотел жениться на Бейле!

Люк ничего не ответил, грустно ковыряя землю носком сапога. Он бы тоже предпочел жениться на одной из дочерей Деймона. Рейна очень ему нравилась, они хорошо дружили, и она не пыталась то и дело его убить, и она никогда его не дразнила. Но свою судьбу он знал давно. А за Джейса было действительно обидно. Бейла была бы ему очень хорошей женой. И про нее никаких дурных слухов никогда не ходило.

Впрочем, слухами земля полнится. Про него, Джейса и Джоффри тоже много что болтали. И про их маму в том числе, а она была будущей королевой. От злых языков, наверное, вообще не спастись.

— А Хелейна и Джоффри? Да она старше его на восемь лет! — продолжал Джейс.

— А мне нравится Хелейна, — сказал Джоффри. Он наблюдал за большой гусеницей, выползшей на каменную кладку.

— Ну еще бы тебе не нравилась Хелейна, — буркнул Джейс. — Черт, из всех наших теть я предпочел бы именно ее.

Люку подумалось, он тоже предпочел бы ее: тихую, мягкую и нестрашную.

Джоффри встал с корточек, повернулся к старшему брату и строго сказал:

— Она теперь моя невеста. Ты не должен так говорить.

Джоффри рос крепким круглощеким мальчиком, но был еще слишком мал, так что его серьезный тон прозвучал даже мило. Джейс смягчился и улыбнулся, его лицо посветлело, и он протянул к Джоффри руку, чтобы потрепать его по черным вихрам.

— Извини. Я не собираюсь отбирать у тебя невесту.

Он потом опять повернулся к Люку.

— А то, что Эймма сказала? Про нас? Клянусь, я почти сорвался, чтобы ее ударить.

— Нельзя бить леди, — ответил Люк.

— Даже если они такие су…

— Эй, ты вообще-то про мою невесту говоришь, — Люк нахмурился, чувствуя, что должен защищать ее от таких слов, что бы она ни делала и как бы себя ни вела.

— Джейс что-то много говорит про чужих невест, — вставил Джоффри.

— Эй, нельзя вот так объединяться против старшего брата.

Свадьба между Джейсом и Эйгой была сыграна раньше, чем у Люка с Эйммой: Джейс был старшим сыном и наследником трона, жениться он должен был первым.

Эйга в богатом свадебном платье светло-красного цвета была очень красивой. Ее мягкая округлая фигура вся была усыпана украшениями, рубины блестели даже в ее волосах. От каждого движения она позвякивала, как колокольчик.

И Люк малодушно брату завидовал.

Хотя он прекрасно знал, какие слухи ходят про Эйгу, про то, что давно она уже не дева, но та выглядела на своей свадьбе такой женственной и такой бесконечно нежной, что к ней нестрашно было подойти и обратиться. Люку почему-то казалось, что Джейсу ужасно повезло. Люк бы тоже хотел себе такую жену — мягкую, улыбчивую, состоящую не из острых углов, а из мягких плавных изгибов.

Провожая брата с его женой по коридору до покоев в качестве части церемонии, Люк несчастно думал о том, что через месяц-другой его с супругой проводят точно так же, сопровождая это пьяным смехом и шутками, от которых краснели уши.

Свадьбу Люка устроили через почти месяц.

Его невеста была в черном. Строгая и ледяная, словно высеченная из мрамора без единой прожилки, Эймма казалась старше своих лет. Люк украдкой бросал на нее взгляды, но никогда не находил ответных. Она смотрела мимо него и мимо гостей, смотрела, почти не моргая, и похожа была на затаившуюся змею, остывшую без солнца. Она не шевелилась, будто и не дышала, не притрагивалась ни к вину, ни к еде.

Не в силах больше выносить этот неподвижный воздух между ними, Люк подвинулся к ней и, переборов какой-то совершенно нелепый страх обратиться к ней, сказал:

— Ты вся в черном. Это твой траур по твоей невинной юности?

Должно быть, прозвучало это не лучше, чем выглядела шутка со свиньей когда-то давным-давно.

Она вздрогнула и ненадолго отмерла. Острые черты ее худого лица дрогнули. Она повернула к Люку голову лишь потому, что он сидел с той стороны, где глаза больше не было, и ее взгляд цепко ухватился за его лицо.

— Нет, — ответила она. Губы ее едва двигались. Голос шелестел, и все же показался Люку громче музыки.

Эймма неторопливо подняла белую руку, изящными длинными пальцами, привыкшими не к иголке с цветными нитями, а к увесистым кинжалам, обхватила кубок с вином и приподняла его, будто хотела сделать тост.

The Rising Valkyrie

Невеста Люка то и дело пыталась его убить.

Дом Дракона

Люцерис (Люк) Веларион/fem!Эймонд Таргариен

Стерпится — слюбится

ru-sterpitsya-slubitsya-the-rising-valkyrie

Стерпится — слюбится

Рекомендуем к прочтению

Комментарии (0)