Неслышно ступая, Анна шла по коридорам особняка Корфов, направляясь в библиотеку, где надеялась в тишине и покое предаться любимому занятию — чтению Расина или Корнеля. Девушка хотела хоть немного отвлечься, избавиться от мыслей о том, что повлечёт за собой приезд в родные места Владимира — сына её опекуна Ивана Ивановича Корфа.

Скорее, скорее, пока молодой барон её не заметил и не нашёл очередного изъяна — будь то манеры или гордая посадка головы, «непозволительная для крепостной». Пока снова не пришлось платить за хрупкий мир между отцом и сыном своим душевным покоем. Правда, миром Анна не могла бы это назвать. По пути в библиотеку, проходя мимо дверей кабинета Ивана Ивановича, Анна слышала, как мужчины о чём-то горячо спорили, едва удерживаясь в рамках приличий, оба снедаемые с трудом им подвластным гневом. Иван Иванович кричал, что не позволит портить будущее Анны в Императорском театре, двери которого охотно откроются для девушки после грядущего прослушивания во время бала. Сын громко заявлял в свою очередь, что охотнее даст прогнать себя сквозь строй или четвертовать, чем позволит Анне перейти в театральную труппу.

Владимир сегодня страшно разозлился, стоило ему узнать, что Иван Иванович через князя Оболенского помог устроить ей прослушивание на балу у графа Потоцкого, поэтому Анна сочла за лучшее не попадаться хозяйскому сыну на глаза, дабы не подогревать его злость ещё больше.

Сколько Аннушка помнила годы, проведенные в семье барона Корфа, который вырастил её как дочь, отношения её с сыном благодетеля никогда нельзя было назвать безоблачными. Рано потерявшего мать Владимира всегда сильно задевало то, что к взятой в барский дом крепостной девчонке старый барон относится намного мягче и теплее, чем к нему, своей плоти и крови. Именно поэтому Владимир мучительно ревновал к Анне своего отца.

Сейчас в хорошенькой голове белокурой красавицы кружились воспоминания о тех редких приездах Владимира домой из Кадетского корпуса, когда она в своей наивности пыталась наладить с ним отношения. Надеялась уверить его в том, что ни в коем случае не крадёт у него любовь его отца, и что родного сына никогда не сможет заменить Ивану Ивановичу, какой бы хорошей и почтительной воспитанницей она ни была. Но Владимир не обращал внимания на её слова.

Добрая и кроткая от рождения, Анна не держала на него зла, прекрасно понимая, как больно ему видеть, что крепостная воспитанница получает больше родительской ласки от старшего Корфа, чем его собственный сын. И хотя подчас колкости Владимира приводили её в уныние, Анна всегда старалась быть почтительной с молодым барином. Даже в далёком детстве, когда Владимир из желания досадить остриг налысо её любимую куклу, она ни слова не сказала об этом Ивану Ивановичу, хотя подаренной Корфом-старшим фарфоровой красавицы ей было очень жаль. Но ещё больше стало жаль Владимира, которого отец непременно бы наказал. Для опекуна девочка сочинила сказку, что она играла в цирюльника, но впредь больше никогда так не будет делать.

Она могла по пальцам одной руки пересчитать моменты, когда Владимир не пытался как-то её поддеть или уязвить, не отпускал колкостей в её адрес, не указывал ей в очередной раз на её положение в доме. Неудивительно, что девушка так стремилась поскорее скрыться после репетиции «Ромео и Джульетты», дабы не попадаться на глаза молодому барону и лишний раз не сталкиваться с ним во избежание его нападок. Добравшись до библиотеки, Анна прикрыла за собой дверь и взяла с одной из полок том с трудами Вольтера. Сделав над собой усилие, попыталась углубиться в чтение «Кандида», но ей было трудно сосредоточиться на произведении из-за царившей на душе сумятицы. Чем больше Анна стремилась углубиться в чтение, тем сильнее её мысли возвращались к Корфу-младшему, даже вопреки её воле.

Вспомнилось, как в пятнадцать лет она удостоилась чести быть приглашённой на званый обед в дом князей Бодровых вместе с Иваном Ивановичем. Владимир тоже сопровождал отца.

Хозяева имения сразу отметили — воспитанница барона Корфа прекрасно образована, к тому же отличается покладистым и добрым нравом. По просьбе князя и княгини девочка исполнила перед гостями несколько романсов под аккомпанемент фортепиано, на котором играла хозяйка имения. А потом декламировала героинь трагедий Софокла и сонеты Шекспира с таким проникновенным выражением, что безучастными и не остался никто. Со всех сторон раздавались аплодисменты, и Анна с радостной улыбкой и сияющими глазами им внимала. Старый барон Корф довольно смотрел на свою воспитанницу, рассказывая, как он гордится её успехами. Даже Владимир смотрел на неё, замерев на месте и чуть улыбаясь, явно испытывая приятные эмоции от её выступления.

Среди присутствующих был ещё один человек, не оставшийся равнодушным к таланту Анны — сын князя Аркадия Андреевича и княгини Натальи Сергеевны, двадцатилетний Анатоль Бодров, не сводящий пристального взгляда с девушки.

Гости Бодровых и сами князья рассыпались в похвалах перед дядюшкой, который с улыбкой и обращённым на Анну по-отечески тёплым взглядом говорил, что девушке суждено стать примой Императорского театра и покорить город, называемый Северной Пальмирой, своим талантом. И его слова заставляли её краснеть от смущения.

Этот званый обед мог бы остаться в памяти Анны как один из самых светлых и радостных, если бы сын хозяев не решил напомнить «бедной замарашке» её место. Оглядываясь на прошлое, Анна понимала — узнай Анатоль, что она дочь умерших крепостных, то мог бы обойтись с ней куда более мерзко и цинично.

В тот день Анна, уставшая от пристального внимания, решила прогуляться вдоль ручья, огибавшего небольшой вишнёвый садик, этой весной цветущий особенно красиво. Там её и разыскал младший сын хозяев, предложив составить компанию в променаде. Испытывая желание побыть одной, Анна вежливо отказалась и попросила позволить ей остаться в уединении. Она считала, что высказала свою просьбу более чем ясно. Искренняя, добросердечная, не сделавшая никому зла, Аня всех людей привыкла судить по себе и часто видела в них только хорошее.

Неожиданно Анатоль вдруг схватил её за плечо и потащил за собой в сторону охотничьего домика. Анна силилась вырваться, но хватка молодого человека оказалась слишком крепкой. На просьбы её отпустить, юноша ответил ей:

— Прекрати строить из себя благородную барышню, коей ты не являешься! То, что тебя взял из милости в дом и воспитал отец Владимира, не делает тебя равной нам. Поэтому ты должна идти навстречу желаниям благородных господ. Вы, актёрки, только на это и годитесь, — Анатоль сделал попытку схватить Анну и перебросить через плечо, однако нарвался на отчаянное сопротивление девушки, ударившей ему кулачком прямо в нос, и почувствовал, как стекает по подбородку струйка крови.

Испугавшись того, что её стремление себя защитить привело к подобному казусу, Анна отшатнулась, глядя на Анатоля расширенными от страха глазами, и неловко залепетала слова извинений.

— Ах ты дрянь! — вскричал юноша, замахнувшись на неё, и в то же мгновение его руку перехватил Владимир, которого Анна никак не ожидала увидеть.

— Барон, отпустите! Я разберусь с этой дрянью, не уважающей благородных людей! — кричал Анатоль, пытаясь вырвать свою руку из хватки юного Корфа, серые глаза которого горели ненавистью.

— Подлец! Вам не удаётся добиться благосклонности от светских дам, так уже на детей посягаете! — Владимир не мог и не хотел себя сдерживать, обрушивая на противника град ударов, от которых тот не всегда успевал увернуться.

— Владимир Иванович, прошу Вас, не надо! Не ввязывайтесь в это… не хочу, чтоб Вы пострадали! — умоляла срывающимся голосом Анна, кинувшись разнимать сцепившихся юношей, один из которых ненавидел её с самого детства, но всё же заступился сегодня.

— Анна, не лезь! — рявкнул Владимир, в ходе борьбы свалив противника наземь и придавив своим весом. Охваченный яростью, он наносил удары по лицу мерзавца, одновременно препятствуя попыткам того дотянуться до своей шеи.

— Владимир Иванович, умоляю Вас, ради всего святого, остановитесь! — Анна не оставляла попыток успокоить Владимира, вцепившись ему в плечо и оттаскивая от Анатоля, который больше не делал попыток сопротивляться и теперь неловко поднимался с земли на негнущихся ногах. Как ни странно, Корф внял увещеваниям Анны и отошёл от поверженного противника.

— Только троньте её снова, месье подонок — здесь же живьём закопаю! На Вас жаль тратить пулю и пачкать о Вас саблю! — прокричал с нескрываемым презрением Владимир уходящему к дому нетвёрдой походкой Анатолю, который предпочел не замечать оскорблений. Переведя дух, Владимир посмотрел на притихшую Анну тем же взглядом, как во время исполнения ею романсов и сонетов в гостиной Бодровых. Совсем без неприязни, без злости…

— Владимир Иванович, Вы заступились за меня, — робко прервала своё молчание девушка, — но почему? Вы же всегда меня не жаловали…

— Не настолько, чтобы позволять мешать тебя с грязью, — отрезал Владимир, взяв ладонь Анны в свою, уводя подальше от того места, где он был готов своими руками удушить её обидчика.

— Конечно, Вы и сами охотно это сделаете, — грустно сорвалось с её губ.

— Где Ваши манеры, мадемуазель — ни слова благодарности спасителю, — и Владимир поймал на себе осуждающе-грустный взгляд Анны. — Хорошо, зато смелости Вам не занимать, — смягчившись, молодой барон слегка улыбнулся. — Так храбро кинуться разнимать двух дерущихся мужчин.

— Я в тот момент даже не думала о том, что сама могу пострадать, мне было очень страшно только за Вас, — обезоруживающе призналась Анна, обратив на Владимира чистый взгляд больших глаз.

— Отец наверняка тебя уже обыскался, — пробурчал Владимир себе под нос, направляясь в дом, чтобы найти отца и убедить его поскорее ехать домой.

— Ведь вы же ненавидите меня, и всё же защитили?.. Вы это сделали, потому что Вам не всё равно, правда? — сбивчиво спрашивала Анна, еле поспевая за стремительными шагами барона, её рука по-прежнему покоилась в его ладони.

— Видеть зло, иметь возможность пресечь и не сделать этого — для меня было бы бесчестьем, — нашёл Владимир самое подходящее объяснение, не выпуская руки Анны и ведя её к дому.

— Так честь — единственное, что Вас волновало? — с чувством робкой надежды Анна ждала ответа Владимира, мечтая услышать от него, что она хоть сколько-то ему дорога и его волновала не только честь.

— Не только. Есть ещё замечательное человеческое качество — ответственностью называется. Анна, слишком много вопросов за одну минуту, — по-доброму поддел её Владимир.

Найдя отца, он было решил рассказать о том, чему стал свидетелем, только Анна так умоляюще на него смотрела, что не хватило духу не выполнить её безмолвную просьбу.

С одной стороны, ему очень хотелось рассказать, каким подлецом оказался хозяйский сын, с другой — Владимир прекрасно понимал Анну, которая более всего на свете боялась доставить хоть малейшее огорчение своему воспитателю. Ему удалось убедить отца велеть поскорее запрягать лошадей и ехать домой, придумав объяснение, что у Анны разыгралась сильная мигрень и ей нелегко переносить головную боль.

Девушке пришлось употребить весь свой актёрский талант, чтобы подыграть своему заступнику. Корф-старший любезно попрощался с князьями, прося прощения за то, что вынужден их оставить. Сочувствуя заболевшей Анне, хозяева заверили, что нисколько не держат обиды и здоровье точно важнее званых обедов.

Всё время, пока запряжённая четвёркой лошадей коляска везла их домой, девушка сидела, грустно глядя на проплывающие пейзажи, стараясь всеми силами выкинуть из головы безобразный эпизод с Анатолем Бодровым. На глаза наворачивались слёзы, которые она старалась сдержать, чтобы не показывать своим спутникам, как ей плохо. Расплакаться в присутствии Ивана Ивановича она запрещала себе из стремления пощадить его чувства, не ранить правдой о событиях званого обеда. Добрый дядюшка непременно начал бы расспрашивать Аню о причинах её слёз, а ей было бы очень трудно ему лгать, поскольку обманывать она совсем не умела.

В присутствии Владимира Анна не хотела плакать уже из гордости, не желая выказывать слабости. Она не тешила себя иллюзиями, что Владимиру есть какое-либо дело до её чувств. Наверно, такие как он вообще отрицают наличие чувств у крепостных девок. И всё же находила силы признаться самой себе, что ей страшно выказать перед Владимиром свою слабость, страшно увидеть во взгляде серебристо-серых глаз юноши осуждение и немой вердикт: «Ты сама во всём виновата, тебя никто не заставлял идти с ним».

Если бы он только захотел её выслушать, только бы поверил правде, что она не виновата, и Анатоль сам отыскал ее! Анна боялась услышать от Владимира эти слова, на сегодня потрясений было более чем достаточно. После всего случившегося девушка никак не могла отделаться от ощущения будто её изваляли в грязи.

Сколько Аня помнила, Владимир мог съязвить на её счёт, мог возмущаться, что его отец прилагает столько стараний, пытаясь растить холопку как благородную барышню, мог со злости остричь наголо любимую куклу Анны, но до насилия не опускался и никогда не говорил тех слов, кои ей пришлось выслушать от Бодрова-младшего.

— Аня, ты точно в порядке? Вид у тебя нездоровый, — с беспокойством, обратился к ней молодой барон, оглядывая кутающуюся в тоненькую шаль девушку пристальным взглядом.

— Вполне в порядке, Владимир Иванович, спасибо, — тихим голосом отозвалась Анна, смущённо разглядывая носки своих туфель.

— Сынок, где же она в порядке будет? Мигрень — страшная вещь, Анна ещё с достоинством держится, — рука Ивана Ивановича ласково погладила волосы воспитанницы, уложенные в красивую причёску.

Владимир же, видя, в каком состоянии Анна, мягко взял её за руку и сжал, совсем легонько, её тоненькие пальчики. Этот жест утешения и поддержки зажёг маленькую искорку радости в её сердце, особенно, если Анне случалось вспомнить, как редко подобное случалось между нею и Владимиром из-за его холодности и надменности.

«Ведь не может Владимир быть настолько злым, как хочет казаться. Вот, заступился за меня сегодня, дрался за меня… прямо как в рыцарском романе! Кто знает, вдруг он однажды сможет меня любить если не как сестру, то как верного друга!» — с надеждой думала согретая участливым отношением Аня.

По приезде домой Иван Иванович велел Анне идти и отдыхать у себя в комнате, лежать в постели и никаким чтением себя не утруждать. Отдал распоряжение кухарке Варваре, чтобы та позаботилась о девочке и заварила чай с мёдом на травах, что та поспешила сделать.

Вкусный ужин, принесенный прямо в комнату, горячий чай, разожжённый в её комнате камин — всё это немного помогло Ане отвлечься от произошедшего. Закончив с трапезой, она лежала на кровати свернувшись клубком и обнимая подушку. Если по дороге в Двугорское голова её раскалывалась от мыслей, то теперь в сознании царила абсолютная пустота. Быть может, в этом и было для неё спасение.

Уединение было нарушено стуком в дверь и таким знакомым:

— Анна, можно войти? Ты как?

— Можно, Владимир Иванович, — кротко разрешила Анна, сев на постели и разгладив складки на своём немного помявшемся платье.

Владимир переступил порог, прошёлся до небольшого креслица и подвинул его ближе к кровати, на которой сидела Анна.

— Пришёл узнать, всё ли у тебя хорошо, — барон, закинув ногу на ногу, мягко смотрел на Аню.

— Спасибо, мне в самом деле лучше, честно-честно, — заверила Анна своего гостя, улыбаясь.

—  Неумело врёшь, Анечка, — без злости, скорее досадливо упрекнул молодой Корф владелицу комнаты.

— Владимир, я правда не виновата! Я гуляла там одна, князь Бодров сам меня нашёл, я вовсе не вела себя с ним неподобающе! — неловко начала защищаться девушка от обвинений Владимира, которые сама же за него домыслила.

— Прекрати оправдываться. Я пришёл тебе сказать, что не считаю тебя ни в чём виноватой — вся вина на князе Бодрове, который не умеет сдерживать свои руки и грязные желания. Не вини себя ни в чём. В злодействе виноват злодей, а не жертва. Всегда.

— Владимир, я немного не понимаю. Злодейство? Вы думаете, он пытался меня похитить, когда тащил к тому охотничьему домику? — робко строила догадки девушка.

— Анна, я знал, что тебя растят как цветок в оранжерее, но не до такой же степени! — с чувством безысходности вскричал Владимир, схватившись за голову. — Знай: ничем хорошим такие прогулки не заканчиваются. Как чувствовал, что нужно тебя искать.

— И чем же такие прогулки заканчиваются плохим, Владимир? Прошу, не нужно это утаивать, — попросила Аня своего собеседника.

— Ох, Анна, сил моих нет! Воспитывают из тебя кисейную барышню, на твою же голову! Жди меня здесь! — вскочив с кресла, Владимир выбежал из девичьей спальной.

Анна была предоставлена сама себе и гадала, что сегодня нашло на Владимира. Неужели на него так повлияло всё произошедшее сегодня с ней?

Младший барон отсутствовал недолго и вернулся с книгой в руках.

— Что это? — Анна вопросительно глядела то на молодого барина, то на книгу, пока Владимир не дал сей предмет ей прямо в руки.

— Тебе будет полезно это прочитать. В жизни поможет. Даже сама не знаешь как, — Владимир кивнул на книгу.

— «Кларисса, или История молодой леди», Сэмюель Ричардсон, — прочитала Анна на обложке книги. —  Это же ведь роман о любви? И Вы даёте его мне?

— Роман не о любви, а о насилии. Разница велика. Остерегайся неверного понимания образа Роберта Лавлейса. И не дай боже тебе перепутать, что есть любовь, а что насилие. Думаю, пример Клариссы способен доступно объяснить, к каким бедам ведёт наивность и неопытность, неумение разбираться в людях, и как всякие бесчестные подлецы этим пользуются. Анатоль намеревался сделать с тобой то же, что и Роберт — с главной героиней, — был твёрдый ответ Владимира.

— Я вам очень благодарна, спасибо, — поблагодарила Анна молодого человека, улыбнувшись ему. — Сегодня я получила жестокий урок, но усвоила его. Не всем людям я могу доверять, как Ивану Ивановичу или Вам.

— Меньше всего я хочу твоего несчастья. Не для того мой отец заботится о тебе, — искренне сознался Владимир. — Именно так представители света относятся к актрисам, которых не ставят ни во что — как дам, осуждаемых моралью. Анатоль из таких. Ты больна мечтой о театре, не зная того, что творится в закулисье.

— Вы такой… даже не знаю… вроде и холодны со мной, резки, иногда в мою голову просится сравнение с тиранами и деспотами древних царств, но стараетесь уберечь и защитить. Это уже трудно увязать с образом тирана и деспота. Я не знаю, что думать о Вас. Хочу верить, что хоть немного, но я пользуюсь уважением в Ваших глазах, — в нерешительности смотрела Анна на своего визитёра. — Ваше поведение сбивает с толку.

— Я сам себя сбиваю с толку. Неужели ты видишь во мне только тирана? Анна, я не могу разобраться в себе и понять, что чувствую к тебе — прикипел ли сердцем или же терпеть не могу… А ты говоришь об уважении. Доброй ночи, не бери в ум мою последнюю фразу, — сказал ей Владимир перед уходом.

Анна же осталась в смятении от всей этой сцены и с книгой в руках.

С того дня она мучилась противоречивыми чувствами к Владимиру: её злили и обижали его надменность, холодность, попытки как-то поддеть, стремление молодого барина соперничать с ней за любовь его отца, напоминания о её положении крепостной воспитанницы. И в то же время Анна не чувствовала в себе желания и сил ненавидеть барона — памятуя о случае пятилетней давности, когда он заступился за нее.

Более чем исчерпывающий ответ на вопрос, что Анатолю от неё хотелось, Анна получила из романа «Кларисса», который Владимир посоветовал ей прочитать. Конечно, мерзавцу помешал воплотить в жизнь его подлое намерение Владимир, но живое воображение Анны дорисовало в уме возможный исход, если бы никто в тот день за неё не вступился. И это навсегда оставило у неё пугающие воспоминания.

Следующим днём после того случая в Двугорское нанёс нежданный визит князь Аркадий Бодров, попросив Ивана Ивановича принять его и извинившись за то, что не предупредил о визите. Уверил только, что дело не терпит отлагательств, и он также хотел бы серьёзно поговорить с Владимиром.

Недоумевая, что же нужно от них соседу, отец и сын охотно согласились принять визитёра, которого не ожидали сегодня принимать у себя.

Аркадий Андреевич не стал ходить кругами и дал честный ответ на вопрос о цели своего визита – дескать, вчера Владимир напал на Анатоля и поколотил его из-за какой-то нелепой ссоры. Подобная новость очень не понравилась Ивану Ивановичу, который мгновенно стал мрачен лицом и сурово поинтересовался у сына, что он натворил вчера в гостях, раз в Двугорское является возмущённый сосед.

Владимир пояснил, что Анатоль очень дурно отзывался об Анне и отказался взять слова назад, а какие слова произносил юный Бодров в адрес воспитанницы отца, он согласен повторить только князю Аркадию Андреевичу.

— Как вам это нравится! — возмущённо воскликнул старший Корф и всё же оставил сына наедине в своём кабинете с гостем.

— Теперь я могу сказать правду. Анатоль повёл себя совершенно неподобающе с Анной, чему я стал свидетелем. — Владимир нахмурился и сжал ладони в кулаки, мысленно вернувшись во вчерашний день, когда ему довелось защищать девушку от преступных посягательств младшего князя. — Анна гуляла одна вдоль ручья, а Ваш сын силой попытался увести её в охотничий домик. У меня не было выхода — я и Анна выросли вместе, она мне не чужая. Я думаю, Вы сами прекрасно догадались, с какой целью Анатоль пытался затащить Анну в тот дом, — закончил своё повествование молодой барон.

— Владимир, всё действительно было именно так, как Вы сказали?! Мой сын правда мог такое сделать?! Анатоль всегда был себе на уме, но чтобы мой сын оказался… даже произнести подобного не могу… Анна точно ничего не напутала? — не хотел верить Бодров-старший только что услышанному.

— Я понимаю, как вам тяжело в это поверить, Аркадий Андреевич. Вам больно допускать такую мысль, всё же Анатоль Ваш сын, но это правда. Анна не имеет привычки наговаривать на кого-то, она никогда бы не стала лгать о таких вещах — я её знаю много лет. Тем более что я там был, — юноша говорил с полной уверенностью в своей правоте.

— Владимир, нельзя ли мне послушать версию произошедшего вчера от самой Анны, если разрешите? — спросил гость.

— Аркадий Андреевич, надеюсь, Вы поймёте меня. Для Анны будет лучше не вспоминать более о том случае. Вчера она была глубоко подавлена произошедшим, я бы не хотел заставлять её снова возвращаться к этим воспоминаниям, — проговорил Владимир, надеясь на понимание князя Бодрова.

— Хорошо, не станем тревожить болезненных для барышни воспоминаний, — признал правоту Владимира князь.

— Только я прошу Вас, не говорите об этом моему отцу. Анна в свою очередь меня просила хранить это в тайне, — проговорил Владимир.

— Клянусь честью, что это не достигнет ушей Вашего отца. Что же, Владимир, вы славный юноша, тогда как к моему сыну у меня появилось очень много вопросов. Я прошу прощения, что отнял у Вас и Вашего батюшки время, и за нежданный визит. Благодарю за честность, — встав из-за стола, Аркадий Андреевич покинул кабинет хозяина дома.

И вот сейчас, коротая время за чтением трудов Вольтера, Анна вновь возвращалась мыслями к событиям своего прошлого, к детским годам. Совершенно некстати ей вспомнилось, как в возрасте лет семи у неё появился маленький рыжий котёнок по имени Лучик, которого она нашла на улице. Старший барон Корф позволил своей воспитаннице взять котёнка в дом, отныне маленький рыжий пушистик, обретя заботливую хозяйку в лице Аннушки, купался в её обожании. Для Лучика она нашла большую корзину и сама сшила подушечку, на которой кот чинно возлежал, когда девочка брала его с собой на прогулки.

А Владимир постоянно рисковал получить от Варвары мокрым полотенцем, когда в предрассветных потёмках пробирался в кухню за сливками, которые добывал для котёнка. Пару раз в темноте он всё же получил от кухарки, но говорил себе, что оно того стоило — едва отдавал добытые сливки Анне, которая кормила ими Лучика.

По утрам Владимир и Анна, на пару уплетая приготовленные Варварой кренделя и пирожки, могли слышать, как говорливая кухарка жаловалась, что какой-то вор повадился хозяйничать на её кухне. Несколько раз она даже смогла его ударить полотенцем, но поймать и вызнать, кто этот безобразник, так и не сумела. Слушая Варварины охи, Владимир скромно молчал, лакомясь вкусностями, стараясь при этом ничем себя не выдать.

— Всё, Анна, больше таскать сливки ты и твой наглый кот меня не заставите! Я от Варвары полотенцем получил более чем достаточно! — возмущённо высказывал барчук наедине девочке, которая слушала его, потупив взор и прижимая к груди котёнка, которому чесала за ушком.

Но потом Корф словно забывал о своей клятве больше не идти на поводу у отцовской воспитанницы и её питомца, отправляясь снова таскать сливки для маленького рыжего прожоры, и снова ему перепадало от Варвары, которая не теряла надежды поймать таинственного грабителя. С течением времени Лучик из маленького и трогательного рыжего комочка вырос в большого наглого котищу.

В девять лет Анна, начитавшись сказаний из «Легенд туманного Альбиона», вообразила себя единоутробной сестрой Артура — Морганой. Почему-то она решила, что у Морганы обязательно должны быть чёрные волосы и опустошила свою шкатулочку, куда складывала деньги, которые по праздникам давал ей на карманные расходы Иван Иванович, чтобы купить у странствующего коробейника какую-то непонятную жидкость для окрашивания волос.

Ничего никому не сказав, Анна тайком принялась красить свои волосы в чёрный цвет. Вот только итог её трудов ей совсем не понравился — девочке было совсем непривычно и странно смотреть на себя такой. Анна попыталась смыть чёрную краску мылом, какое только было у Варвары, но это привело к тому, что волосы приобрели буро-зелёный оттенок со светлыми прядками её родного цвета.

Удручённая этой неудачей, Анна спряталась у себя в комнате и не выходила оттуда даже к обеду. Да и к ужину она не спустилась, чем вызвала беспокойство у Владимира, пришедшего её проведать.

Не сразу, но он смог убедить Анну вылезти из-под одеяла и показать, что за ужас она сотворила со своими волосами. Больше всего Анна боялась, что Владимир будет над ней смеяться, но совсем не ждала, что он покачает головой и цокнет языком, грустно глядя на то, во что превратились прекрасные волосы цвета бледного золота.

— Ужасно, да, Владимир? — скорбно проронила девочка, чуть не плача. — Я всего лишь хотела быть похожей на Моргану…

— Ну, тут только всё состричь и отращивать заново, — заключил невесело барон, — сейчас Варвару позову.

Воскрешая в памяти казус с неудачным окрашиванием волос, девушка тихонько смеялась своим мыслям и вспоминала, как Володя её утешал, говоря, что она нисколько не подурнела, тогда как Ане было тошно смотреть в зеркало на свою остриженную голову. Конечно же, волосы тогда отросли довольно быстро, но неприятный осадок остался, ведь всё это время ей пришлось ходить в косынке.

Кроме того Полина, ровесница Анны, сходившая с ума от зависти, решила было поиздеваться над ней, и только колючие взгляды молодого барина удерживали её от этого шага.

Навечно ли обречён Владимир так и остаться в сознании Анны как жестокий деспот, или же всё-таки?..

Другая версия, как могли сложиться отношения Владимира и Анны, будь младший барон Корф более смелым в любви человеком и включай он почаще эмпатию. С работой мозга у Владимира и так всё ОК по большей части.

Тиран и деспот

Комментарии (0)