Лёгкое недомогание, преследующее Драко с самого утра, наконец-то достигло своего апогея.

Он пытался вдохнуть окружающий воздух полной грудью, но объём его лёгких словно уменьшился, заставляя делать вдохи всё чаще и чаще, пока пространство заброшенного туалета не закружилось вокруг него.

Трясущимися руками Драко повернул кран в надежде, что холодная вода поможет ему не потерять сознание. Воздуха по-прежнему не хватало. Что-то душило его. Какой-то проклятый комок, застрявший в глотке, перекрывал дыхание.

Слёзы выступили на глазах во время сильного приступа, но ощущение удушья не пропало. Спустя несколько мучительных хрипов на дне раковины тлели угли ярко-оранжевых лепестков вперемешку с кровью.

Драко не поверил своим глазам и застыл на месте в секундном замешательстве. Взяв в руки лепестки, он стал пристально их рассматривать. Яркие, оранжевые, темнеющие ближе к краю. Это действительно были лепестки, которые источали лёгкий аромат розы.

Что это была за дрочь? Чей-то тупой розыгрыш или выходки Отряда Дамблдора?

Впрочем, новый приступ удушающего кашля заставил отбросить любые попытки разобраться. Толкнув ногой дверь ближайшей кабинки, Драко опустился на колени перед унитазом, откашливая оранжевые соцветия и кровь.

Малфой совсем потерял счёт времени, когда сквозь очередной приступ услышал звонкий девичий голосок, раздавшийся где-то справа:

Ну, конечно. Из всех возможных вариантов столкновения с 

 ему выпал именно тот, где он блюёт цветочками в вонючем туалете. Блеск!

— Я в порядке, Уизли. Проваливай.

— Ой, прости, Малфой, — ядовито донеслось из-за двери, — пришёл проведать свою подружку Плаксу Миртл, или у тебя есть другие причины находиться в женском туалете?

Он не видел её лица, но почему-то готов был поклясться, что злая ухмылка кривит её тонкие губы. Затаив дыхание, Драко слышал её удаляющие шаги, плеск воды в раковине, свистящий скрип молнии на рюкзаке. Видимо, уходить из-за него она не собиралась.

Лихорадка постепенно спадала. Драко уже не ощущал приближающихся приступов кашля, а сознание было абсолютно ясным. В груди было так легко, и он решил, что этот цветочный кашель всего-навсего идиотский розыгрыш однокурсников.

Аккуратно поднявшись на ноги, он на мгновение замер перед дверью кабинки в нерешительности.

«Спокойно, — подумал Драко, — это просто девчонка Уизли. Ничего более». Напустив на себя самый презрительный и высокомерный вид из всех возможных, он уверенно дёрнул за ручку.

Джинни обрабатывала длинный порез на своей щеке, глядя в мутное зеркало.

Очередные проделки Кэрроу. Амикус любил наказывать нарушителей порядка подобным образом. Забирая палочку и запрещая ходить в больничное крыло, он наслаждался беспомощностью своей жертвы. Чаще всего доставалось именно младшей Уизли. Драко почувствовал ощутимый укол совести, ведь это он открыл Пожирателям Смерти путь в Хогвартс.

Джинни заметила его в отражении зеркала, и её глаза презрительно сузились:

— Что такое, Малфой? Снова плакал?

Его взбесили её слова, и Драко специально выбрал ближайшую к ней раковину, чтобы задеть её бедром по пути. Девчонка слегка вздрогнула от прикосновения и ответила ему полным ярости взглядом.

— Милая царапинка, Уизли. Подходит к твоим волосам.

Оставив её в полном недоумении, он покинул старый заброшенный туалет.

В субботу большинство учеников седьмого курса отправились в Хогсмид, но Драко остался в Хогвартсе. Он хотел отдохнуть от настороженных взглядов в свою сторону. Большая часть учеников, которая не относилась к факультету Слизерина, избегала его, вторая, вроде Уизлетты и Лонгботтома, внимательно следила за ним, ни на секунду не забывая о его роли в смерти Дамблдора.

Вытащив из стопки аккуратно сложенных книг учебник по зельеварению, Малфой собрался открыть его на теме, которую нужно было подготовить к понедельнику, но ощутил резкую боль в лёгких. Он снова почувствовал, как что-то поднимается вверх по его трахее, и, пытаясь избавиться от кома в горле, побежал в ванную.

Приступ сильного кашля заставил его извергнуть целый ворох огненных лепестков и крови. Разодранное горло саднило. Кровь стучала в висках, а воздуха вновь не хватало.

Это не походило на розыгрыш, только на какую-то извращённую пытку.

Драко чувствовал, как под рёбрами, где вчера появился синяк, словно полоснуло ножом, кровь измазала белую рубашку. Дрожащими руками он стал расстёгивать пуговицы, чтобы посмотреть, что, мать его, такое там происходит? Когда последняя петля была освобождена, а рубашка одёрнута в сторону, перед его глазами предстало жуткое зрелище, которое заставило его испуганно вскрикнуть.

На груди образовалась язва, из которой пробилась колючая розовая ветка с маленьким бутоном. В ушах зашумело, и, отчаянно хватая ртом воздух, Драко упал на холодный пол ванной.

Он очнулся от оглушительного стука в дверь.

— Эй, Малфой, ты в порядке? Ты там? Открой!

Сознание медленно возвращалось к нему короткими обрывками воспоминаний. Точно облитый холодным ушатом воды, он вспомнил, что произошло перед тем, как он потерял сознание, и Драко в беспокойстве осмотрел свою голую грудь. Никакого намёка на живущие в его теле стебли там не было. Только кровь, размазанная по рубашке.

— Малфой, я вышибу эту дверь, если ты сейчас же меня не впустишь! — узнал Драко голос Блейза.

Он глубоко вдохнул в попытке успокоить своё сердце, которое слишком громко билось в груди, провёл рукой по лицу, будто прогоняя ужасное наваждение и, попытавшись, чтобы голос звучал ровно, спокойно ответил:

Бросив короткий взгляд в сторону зеркала и отметив, насколько дерьмово он выглядит, Драко прошептал «Эванеско», избавляясь от любых следов недомогания, и отпер дверь.

Забини бросил на него злой взгляд и пробежал в ванну со словами:

— Черт, Малфой, я думал, ты сдох там!

Драко в задумчивости потёр виски. Он никак не мог понять, что за странная болезнь его преследует. Парень мог бы списать всё на разыгравшееся воображение, внезапные галлюцинации или помешательство, но на его рубашке была кровь, которая являлась доказательством того, что это действительно было. Он действительно кашлял розами, действительно видел цветок, пробивавшийся сквозь его кожу. Это не было шуткой подсознания, это происходило.

Был только один человек в замке, которому Драко мог довериться. Накинув мантию на плечи, он направился прямиком в кабинет директора, по пути засовывая смятые лепестки в карман.

Прохлада подземелий немного привела его в чувство после сумасшедшей лихорадки. Драко пытался прорепетировать в голове своё обращение к Снейпу и искренне надеялся, что тот не сочтёт его полоумным и не отправит лечиться в больницу Святого Мунго в палату с мягкими стенами.

Рыжий всполох волос справа по коридору привлёк внимание Малфоя.

— С кем ты гуляешь в слизеринских подземельях, Уизли?

Девушка на мгновение замерла, тряхнула головой и медленно обернулась, окидывая его взглядом.

— Я отбывала наказание, Малфой, — ответила та и покрутила в воздухе забинтованной рукой.

Он не знал, зачем подошёл и остановил её, но рядом с ней он словно мог дышать полной грудью. Будто она была чистым горным воздухом, который насыщал его кровь кислородом. Её длинные рыжие волосы были собраны в высокий хвост на затылке, но несколько непослушных прядей, словно языки пламени, ласкали бледное лицо. Из кармана гриффиндорской мантии торчал уголок пакетика «Кислых шипучек».

— Разве ты посещаешь Хогсмид, Уизлетта?

Казалось, что подобного вопроса она не ожидала. Приоткрыв на секунду рот в немом удивлении, девушка тут же взяла себя в руки и с вызовом ответила:

— Нет. Мне запретили походы туда.

— О да, как я мог забыть ваше геройство во имя святого Поттера? Однако он оставил тебя тут совсем одну.

— Ты пытаешься напугать меня? — она удивлено вскинула брови. — Брось. Мы ведь тоже не забыли про твоё «геройство».

Черт, каждый раз, когда эта девка открывала рот, ему хотелось её придушить. Зачем он вообще подошёл к ней?

— Что ж, – медленно протянул Малфой, — жди своего Избранного, Уизли. Только мне кажется, что он променял тебя на грязнокровку.

С этими словами он прошёл мимо неё, чтобы наконец-то добраться до кабинета директора, но все же услышал, как она тихо бросила ему в спину:

Это было абсолютно не его дело, как малявка Уизли пробирается в деревню. Доносить об этом он точно не собирался. И ему точно было всё равно на новую диверсию, которую они, очевидно, решили устроить в подземельях. Эта рыжая девчонка наживает себе слишком много проблем.

За этими мыслями он не заметил, как оказался перед горгульей, которая охраняла вход в кабинет Снейпа. Радуясь своему преимуществу старосты школы, он тихо проговорил ей пароль.

— Мистер Малфой? — удивлено окликнул его бывший преподаватель зельеварения, — чем я обязан столь позднему визиту?

— Профессор Снейп, — немного замялся Драко, — мне кажется, что я болен.

— Этот кабинет не похож на больничное крыло, Драко. Вам следует обратиться туда.

Парень почувствовал себя абсолютным идиотом. Попытавшись каким-то образом донести до профессора свои мысли, он продолжил:

— Это не обычная болезнь, сэр. Она проявляется довольно странно. Иногда… иногда, мне кажется, что я схожу с ума.

Казалось, что это заявление заинтересовало Снейпа намного сильнее, чем прежние.

— В самом деле? — директор пристально смотрел в глаза Драко.

— Меня тошнит цветами.

— Цветами? – переспросил Снейп с лёгким удивлением.

— Да, сэр. У меня поднимается температура, я чувствую дрожь во всём теле, и, сегодня, э-э, — он замялся, не зная, как объяснить всё, что с ним происходит, — сегодня цветы стали… прорываться сквозь раны на моём теле. Днём я остался в замке, и сквозь мою кожу пробился росток.

— Сэр, я потерял сознание, а когда очнулся, цветок исчез, — Драко, казалось, что всё, что он говорит, сильно смахивает на бред сумасшедшего. — Вы знаете, что это за болезнь?

Снейп внимательно смотрел на него, обдумывая ответ.

— Я не настолько силён в магических болезнях. Область моего изучения – это зелья и проклятия. Подобные эффекты мне не знакомы. Не пили ли вы чего-либо подозрительного в последнее время? — почему-то Драко показалось, что Снейп тоже был не до конца уверен в адекватности своего студента.

— Нет, сэр, — он покачал головой. — Во всяком случае, я этого не заметил.

— Вам следует обратиться к мадам Помфри. Она более квалифицирована в магических болезнях.

Драко не хотел обращаться к ней. После прошлого года он буквально чувствовал то презрение, которое испытывали к нему учителя за его пособничество в смерти Дамблдора. Видел, какими взглядами провожали его участники долбанного поттеровского отряда. Понимал это, пересекаясь в коридоре с недоумком Лонгботтомом и девчонкой Уизли.

Ему не было места в этой школе, и он вовсе не желал сюда возвращаться.

— Поторопитесь, мистер Малфой. Эта болезнь может быть опасна для вас или других учеников. Отправляйтесь в больничное крыло прямо сейчас. Мадам Помфри доложит мне о состоянии вашего здоровья.

С этими словами Снейп взмахнул палочкой, открывая дверь, будто предлагая Драко катиться ко всем чертям из его кабинета.

— Хорошо, профессор. Спасибо, что выслушали, — сказал Малфой, не скрывая сарказма в голосе.

По пути в больничное крыло он ощущал себя таким уставшим, будто пробежал кросс. Лоб покрылся испариной, и безумно хотелось пить. Весь этот день с его волнениями тяжёлым грузом навалился ему на плечи. Единственное, чего он сейчас хотел — это обезболивающее.

Малфой подошёл к двери, которая вела в больничное крыло, вытер пот со лба, глубоко вздохнул и нерешительно потянул за ручку.

Мадам Помфри сидела за своим столом и заполняла какие-то бумаги. Звук открывшейся двери оторвал её от работы.

— Мистер Малфой, — она поджала губы. — Чем я могу вам помочь?

— Мадам Помфри, — хрипло произнёс Малфой. Расстояние от двери до её стола казалось просто непреодолимым, а в горле першило. — Я плохо себя чувствую. У меня какая-то странная болезнь.

— Болезнь? — будто в жизни не слышала о таком, эхом отозвалась она.

— Да, болезнь. Меня тошнит лепестками роз, и… сквозь мою кожу, эм… пробиваются цветы.

Мадам Помфри заметно встревожилась. Очевидно, что то, что ей рассказал Драко, её взволновало.

— Когда появились первые симптомы? — задала она вопрос.

— Три дня назад. И, вот, — он достал из кармана смятые ярко-оранжевые лепестки.

Черт, надо было показать эти цветы Снейпу. Может, тогда он бы не решил, что у Драко поехала крыша.

«Видимо, от всех перенесённых Круциатусов я действительно схожу с ума» — невесело подумал слизеринец.

Тем временем целительница уверенным движением навела палочку на лепестки и прошептала несколько неизвестных Малфою заклинаний. Лепестки вспыхнули огнём, полукольца дыма стали складываться в розы.

Мадам Помфри следила за серым смогом широко открытыми глазами. По её виду можно было утверждать, что все это ей совсем не нравилось.

Целительница нерешительно поправила волосы, глубоко вздохнула, будто набираясь смелости, и серьёзно сказала:

Часть 1

cause_of_insomnia

Desolator

Всего один поцелуй. Один чертов поцелуй, чтобы его чертовому телу было легче, а в душе навсегда поселилась требовательная жажда. Ведь теперь, когда он узнал, каково целовать Джинни Уизли, Драко больше не мог перестать думать об этом.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Джинни Уизли/Драко Малфой

Поппи Помфри

Северус Снейп

Нарцисса Малфой

В моём сердце распустились розы

ru-v-moem-serdce-raspustilis-rozy-cause-of-insomnia-beta-desolator

— Какого драккла ты здесь делаешь, Уизли?

Девушка демонстративно отложила газету, театрально выдохнула и пояснила голосом, который был полон притворного сочувствия:

— Снейп попросил меня побыть сиделкой для тяжелобольного пациента.

Малфой считал, что испытал все оттенки удивления, увидев Джинни у своей кровати. Но после этой фразы парень понял, насколько он заблуждался.

— Снейп? — недоверчиво уточнил Драко. — Снейп попросил тебя? — Джинни утвердительно кивнула. — И ты просто взяла и согласилась?

— Мерлин, Малфой, — она закатила глаза, — как будто здесь кому-то нужно согласие.

Драко в недоумении уставился на Уизли.

— Это моя отработка на ближайшую неделю, — пояснила девушка. — Конечно, терпеть твое общество — это сомнительное удовольствие, но всё ещё более предпочтительное, чем отрабатывать непростительные заклятия на первокурсниках.

— Давно ты здесь? — взволнованно спросил он. Драко только сейчас заметил, что терзающая его боль утихла.

Джинни перевела взгляд на часы, стоящие на тумбочке, и ответила:

— Полтора часа, — она подозрительно прищурилась. — По школе ходят слухи о твоей болезни. Говорят, что ты болен чем-то смертельным.

— А тебе бы так этого хотелось, да, Уизли?

— Конечно, — она встала со стула и подошла к окну, — успеешь до завтра? Не хочу ходить сюда всю неделю.

Драко совсем забыл о «милой» привычке Джинни говорить неприятные вещи прямо в лицо. Однако у него никогда не было возможности по-настоящему изучить девушку и её привычки.

— Не пробовала нормально себя вести и не лезть на рожон, чтобы не получать наказания? — его задело пожелание смерти от неё. — Или в тот момент, когда шляпа произносит «Гриффиндор», у вас всех отключается инстинкт самосохранения?

— Конечно, — она поморщилась, — ведь когда шляпа объявляет о принадлежности к Слизерину, включается инстинкт «высокомерного сноба».

Дверь палаты распахнулась, нарушив их уединение, и в проеме показалась статная фигура Нарциссы.

— Сегодня вы можете быть свободны, мисс Уизли.

Джинни, радостная от того, что общение со слизеринцем так быстро закончилось, подхватила свои вещи, и не прощаясь, покинула палату. Дверь за ней захлопнулась, и Драко ощутил щемящую пустоту в сердце.

Нарцисса укоризненно смотрела на сына. Впрочем, он был рад, что это была мама, а не отец.

— Я услышу какие-то объяснения, касающиеся этого? — Нарцисса махнула рукой в сторону ушедшей Джинни.

— А что? — парень вольготно откинулся на кровати, пытаясь придать себе уверенности, которой не чувствовал. — Она чистокровная.

— Да, — Нарцисса кивнула, — и предательница крови. Её семья — это магглолюбцы, состоящие в Ордене Феникса. Вроде я ничего не забыла? Ах, да, — лицо женщины исказила показная гримаса озарения, — она девушка Гарри Поттера. Ты действительно не мог выбрать более подходящую кандидатуру?

— Бывшая девушка Гарри Поттера, — уточнил он. — Я её не выбирал. Так просто произошло, — в его голосе всё же прозвучал отголосок вины.

— Драко, ты хоть представляешь, в каком гневе будет отец, когда он узнает об этом?

— Мерлина ради! Что он должен узнать? Я что, собираюсь завтра вести её под венец? — вспылил парень. — Мне просто понравилась девушка! Если тебе интересно: знай я заранее, чем это закончится — никогда бы не посмотрел в её сторону.

Казалось, что его резкий тон немного утихомирил возмущение Нарциссы.

— Я не осуждаю тебя, Драко.

— Странно, — его глаза сузились, — а мне так не показалось...

— Я просто волнуюсь за тебя, — примирительно сказала женщина.

— Я думал, что тебя должно больше волновать то, что твой сын в прошлом году чуть не убил человека, а не выбор школьной подружки.

Это сработало. Мама просто ненавидела упоминание этой темы и очень злилась на отца за то, что он втянул семью в свои тёмные дела. Тема привязанностей Драко была закрыта. На какое-то время. Он не сомневался, что скоро Нарцисса поднимет этот вопрос вновь.

Несколько дней подряд Уизли исправно появлялась на пороге его палаты в одно и то же время. Иногда отчего-то взъерошенная, иногда усталая после тренировки по квиддичу. Но Драко был по-настоящему рад этим моментам. В хогвартских буднях ему не удавалось просто сидеть и любоваться ей. Там у него были только вороватые взгляды украдкой, исподтишка. Жалкие доли секунды, которых всегда не хватало. Сейчас же Джинни была настолько близко: протяни руку, и дотронешься — но и в тот же момент она была мучительно далеко. За огромной пропастью из предрассудков, войны и статуса крови. Несмотря на это, Драко с трепетом ожидал момент, когда она войдет в дверь, присядет напротив, читая конспекты, повторяя домашнее задание или листая «Ежедневный пророк» в поисках каких-то крох информации о своём долбанном Поттере. При этом колющая боль в его груди утихала на какое-то время.

В эти моменты было абсолютно плевать, насколько она не нравится его маме, в каком бешенстве будет отец и как их семьи ненавидят друг друга. Это были последние месяцы, когда он мог что-то почувствовать, и он собирался использовать их вовсю.

Иногда он ненавязчиво пытался втянуть её в диалог о погоде или уроках. Неважно о чём. Только бы продлить такие важные для него мгновения.

Симптомы болезни отступали, когда Джинни была с ним. Ростки будто подчинялись ей, и были счастливы, что их хозяйка находится рядом. Они затихали, не разрывали кожу. Но стоило ей уйти, стоило этим проклятым растениям осознать, что возлюбленная в его сердце удалилась, как процесс начинался с самого начала. Рубцы открывались снова и снова, выпуская свои огненные бутоны и колючие ростки.

В один из дней, когда до прихода Джинни оставалось ещё несколько часов, Драко скрутило от нового приступа. Почувствовав боль в руке, полоснувшую лезвием по нежной коже запястья, он увидел пламенный лепесток и колкие зелёные стебельки. Хотя, учитывая поведение Уизли и её характер, в целом он был рад, что не выплёвывал кактусы.

Склонившись над унитазом, он услышал, как тихонько хлопнула дверь. Подумал, что это мадам Помфри пришла проверить его самочувствие. Драко Малфой был ценным пациентом, первым, кто за последние полвека заболел в Англии ханахаки. Учёт изменений его здоровья вёлся каждый день. Зачастую ему присылали какие-то экспериментальные зелья, которые, как рассчитывали целители, должны были задержать течение болезни. Однако единственное, что задерживало вирус на практике — присутствие одной рыжеволосой особы.

Но в этот раз что-то пошло совсем не так.

Едва он вышел из ванной, как наткнулся на Джинни, сидящую на своём привычном месте и внимательно осматривающую парня карими глазами.

Он сразу понял, когда её взгляд дошел до его запястья. Глаза наполнились испуганным удивлением, как и у всех остальных людей до неё, кто впервые видел последствия этой «чудесной» болезни.

— Что с твоей рукой, Малфой?

Она торопливо преодолела разделявшие их футы, схватила его за запястье и поднесла к самым глазам, желая удостовериться в реальности того, что она видит.

— Ты же знала, что я болен, Уизли, когда шла сюда, — хрипло ответил он ей. — Это моя болезнь.

Она была настолько поражена увиденным, что до сих пор не выпустила запястье из своих ладоней. Девичье прикосновение забирало боль, но в тоже время ему хотелось вырвать руку из её хватки и никогда больше не приближаться к ней.

— Это больно? — спросила она.

— Да. Но не стоит меня жалеть.

— Вот ещё, — она усмехнулась, отпуская его руку, отчего он вдруг почувствовал себя так, будто лишился чего-то очень важного. — Я бы осталась безразличной, упади ты замертво. Жалеть 

Эти слова больно кольнули сердце. Злость поднялась в нем кипящей волной. Стебли, живущие под кожей, отозвались на его ярость, а может быть на её слова. Но они стали приносить намного более ощутимый дискомфорт, чем раньше в её присутствии.

— Так зачем ты приходишь сюда? — он буквально прошипел ей эти слова в лицо.

Хотелось встряхнуть её; заставить эту рыжую девчонку почувствовать хотя бы отголосок его боли. Отголосок всех бурлящих в нём чувств. Но он боялся, что если прикоснётся к ней, то уже не сможет отпустить.

— Зачем я сюда прихожу? — задыхаясь от возмущения, начала она. — Очнись, Малфой, я в школе с Пожирателями! Вряд ли я появляюсь здесь из какого-то мнимого сочувствия. Всем плевать на тебя! И я надеюсь, что это действительно невыносимо и ты страдаешь так же, как люди, которым ты причинял боль.

— Милая речь, Уизли. Можешь проваливать отсюда, — с этими словами он швырнул в неё газету, которую она сама и принесла.

Она ловко поймала брошенный экземпляр «Ежедневного пророка», и так стремительно вылетела за дверь, словно научилась аппарировать на территории Хогвартса.

Драко в замешательстве сел на стул, который ещё совсем недавно занимала Джинни. Он пытался успокоить обжигающий гнев. Парень сам не мог объяснить, что именно его так взбесило. Малфой точно знал, что ей плевать на него. У Джинни не было никаких причин для нормального общения с ним. Но оказалось, что между «знать о безразличии» и «услышать о безразличии» есть до боли мучительная разница.

На следующий вечер Джинни в его палате так и не появилась. Тошнота, боль и лихорадка прогрессировали с каждым днем их затянувшейся размолвки. Спустя неделю отсутствия, когда Драко казалось, что Уизли больше никогда не появится в его жизни, дверь его палаты распахнулась, и в проёме появилась она.

Джинни-провались-ты-в-ад-Уизли.

Драко почувствовал себя как наркоман в долгой завязке, который наконец дорвался до желанной дозы. Радость и эйфория, бежавшая по венам, будто требовала от него какого-то идиотского спонтанного поступка. Он усмехнулся, представив шокированное лицо Уизли, если вдруг он сейчас сорвётся с места и закружит её в танце.

— Ты прекрасно знаешь, что у меня было не так много вариантов, — грубо ответила Джинни. Все же она умела словно пощёчиной отбирать у него хорошее настроение и за секунды спускать с небес на землю. — И все они дерьмовые. Либо ты, либо писать строчки собственной кровью, и…

Она резко оборвала предложение и села на стул. Будто дальше и не планировала ничего говорить.

— И…? — Драко решил попытать удачу.

— И вот я здесь, — быстро нашлась Уизли.

Но у Драко было чувство, что изначально она хотела сказать вовсе не это.

С того дня всё вернулось на круги своя. Джинни всё так же штудировала свою любимую газету, видимо, ища информацию о своём дорогом Избранном.

Это жутко злило Драко. Казалось, что Поттер просто крадёт у него драгоценные минуты с Джинни. Каждый раз, когда она бралась за эту жалкую газетёнку, он искал любой способ её отвлечь. Напоминал ей о её бедности, о долгой одержимости Гарри Поттером. Пытался интересоваться, с кем она сейчас встречается, пока её герой занят спасением мира. Драко был готов сделать что угодно, только бы она обратила своё внимание 

В один из дней Джинни буквально распирало от хорошего настроения, и её чуть пружинящая походка говорила, что она вот-вот пустится в пляс.

Он знал только одного человека, новости о котором могли настолько порадовать её. И это нервировало.

Хотелось испортить Уизли её распрекрасное настроение, чтобы она как и раньше приходила сюда злая и недовольная. Чтобы он знал, был уверен, что за пределами этой палаты она находит так же мало поводов для радости, как и в его присутствии.

— Что такое, Уизли? Нашла на улице кнат?

— Ой, катись к дракклам, — парировала она, но не зло, а задорно и весело.

— Просто пытаюсь понять, что могло так обрадовать тебя. В твоей жизни не должно быть много причин для веселья, учитывая, что твой парень чёрт знает где, в сладкой компании грязнокровки.

Уизли шумно выдохнула; радость постепенно стала испаряться с её лица. Видимо, девушку действительно раздражали мысли о драгоценном Гарри Поттере в объятиях лохматой Гермионы Грейнджер. Мысль о том, что Джинни волновалась за них, даже не приходила ему в голову.

— Наверно, тяжело осознавать, что от тебя избавились за ненадобностью?

Она зло хмыкнула на эти слова.

— Знаешь об этом не понаслышке, Малфой?

Драко в недоумении уставился на неё, не понимая, что значит этот вопрос.

— Думаю, что это очевидно, если он оставил тебя здесь совсем одну. В школе, полной Пожирателей смерти. Поттер, наверно, оправдывал это заботой о твоей безопасности?

Он подошел к ней очень близко, чтобы видеть, как Уизли задевает каждое произнесённое им слово.

— Пошел ты к черту, Малфой, — глаза Джинни горели злостью и презрением. — Ты ничего не знаешь. Ни обо мне, ни о Гарри, ни о наших отношениях!

— Ну, мне и не нужно много знать, чтобы заметить очевидное, — сказал он зло, отчаянно желая довести её до белого каления.

Взгляд Джинни изменился. Что-то мелькнуло на дне её карих глаз, правда Драко не смог разобрать, что именно.

— Хочешь поговорить об очевидном, Малфой? — опасным шепотом спросила Уизли, положив руку ему на грудь, используя небольшую дистанцию, которую он так опрометчиво сократил между ними.

Эта близость прошлась по нервам Драко горячим лезвием, требуя чего-то большего. Напряжение между ними можно было резать ножом. Джинни была на грани помешательства, и казалось, вот-вот вцепится в его лицо.

действительно сделала

, не вписывалось ни в один из сценариев, которое рисовало воображение Драко.

Джинни задержала взгляд на его губах и не давая ему даже секунды для осознания происходящего, впилась в него злым поцелуем. Её руки больно вцепились в его плечи, и Драко поразился, сколько силы имелось в хрупких девичьих ладонях. Джинни целовала его исступленно, до крови кусая его губы, словно её целью был вовсе не поцелуй, а причинение боли.

Драко же трепетно подхватил девушку под бёдра, аккуратно подсаживая ту на больничную койку, и запустил руки в её рыжие волосы.

Казалось, что с каждым её истерическим ни то укусом, ни то поцелуем он наполняется силой и жизнью, за которую совсем недавно и не думал бороться. Её близость кружила голову, будто бутылка самого дорогого вина.

Впервые с начала этой ужасной болезни его тело горело не огнём изводящей лихорадки, а жарким и сладостным пламенем желания.

Драко оставил обжигающую дорожку поцелуев на её шее, когда Джинни томно  прошептала:

— Так ты себе это представлял?

Драко подумал, что ослышался.

— Что? — спросил он, отстраняясь.

— Я говорю: это так же хорошо, как ты представлял в своих фантазиях?

Джинни так проникновенно заглядывала ему в глаза, словно умоляя поделиться с ней всеми известными ему секретами.

Весь восторг, испытанный им секунду назад, лопнул как переполненный воздушный шарик. Руки Джинни больше не дарили ему тепло, и Драко тут же ощутил всю промозглую холодность старого замка.

— Это было не так сложно, — ответила она, поправляя блузку. — Я рассказала Невиллу про симптомы твоей болезни. Сказала, что читала об этом в каком-то любовном романе. Он тут же подсказал мне с дюжину справочников редких магических болезней, связанных с растениями.

Часть 2

Болезненный вид Джинни напугал Драко до дрожи в коленях. Она была очень бледна и не подавала никаких признаков жизни.

В моём сердце распустились розы

Содержание

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Комментарии (0)