Не то чтобы Сашка была любителем выпить, но иногда, а точнее в последний год все чаще, — хотелось. Напиться, забыться, чтоб в голове легкость, на губах глупая улыбка, а после сон. Глубокий, спокойный, без кошмаров.

Но как-то поводов не было, а без повода и до алкоголизма недалеко. С ее-то депрессией — так прямая дорожка.

У нее небольшая комнатка-чердак, увешанная картами и листовками. Крохотная мастерская по коже через две маленькие извилистые улочки, где она работает помощником, и поляна за городом, где стоит балда для отработки ударов и целая подборка из шестов и деревянных подобий мечей.

Седа был большим городом, занимавшим южную часть одноименного острова. Большой порт, своя собственная база Дозора. По сути, Седа был одним из основных узлов торговли в Норд Блю. Торговая улица, проходившая через весь город, казалось, не затихала даже ночью. А в преддверии празднества Седа вообще не спал.

Но оживленный город был привлекателен не поэтому. Негласно среди пиратов и Дозорных Седа был почти нейтральной территорией, так как пираты зачастую не ограничивались грабежом. В конце концов награбленное нужно было где-то сбывать. Торговцы, Дозорные, контрабандисты и пираты на этом острове становились просто… бизнесменами. И Дозор не прикрывал эту лавочку, просто понимая, что преступный мир подполья это совсем не смутит и с них станется организовать собственный остров. И не факт, что какая-нибудь местная Франция не будет счастливой обладательницей острова Тортуга…

Ага, как же, да Мировое Правительство удавилось бы. Им на Гранд Лайне и в Новом Мире таких Тортуг хватает по самое горло.

Такие торговые города были хороши тем, что в них было относительно легко затеряться, получить нужную информацию и множество других причин, чтобы жить в них. Главное соблюдать правила и не устраивать разборки, не плодить уж слишком явную преступность и не тревожить местных жителей, которые спокойно здесь живут.

И вот, сама Сашка живет в Седа уже год.

То, что живет, — факт, а то, что счастливо, — это уже сомнительное утверждение.

— Эй, Саня, ты сегодня на праздник идешь? Погодка аж шепчет! Говорят, последние деньки этого лета, а дальше дожди зарядят.

Конец лета в этом году, по словам местных жителей, и правда выдался на редкость теплым. Но Сашка все равно мерзла. Тело, не привыкшее к климату, продолжало покрываться гусиной кожей и мелко дрожать, не раз и не два приходилось успокаивать эту противную дрожь, из-за которой зуб на зуб не попадал, и постоянно, стоило только ветру пригнать влажный воздух с моря, приходилось лечить насморк.

Хотя раньше Сашке мороз и сугробы были нипочем.

Украшенный город и забитые людьми улицы совсем не радовали. Особенно Сашку, так как именно этот день — день ее смерти, возрождения и казни Короля Пиратов Гол Д. Роджера.

Поводов для радости и праздничного настроения просто не было. А вот напиться — очень даже.

— Ну смотри, ты же совсем недавно здесь. Фестивали у нас, конечно, не редкость, но такого размаха, как этот, за последние лет пять не было.

Вот уж точно, нашли что праздновать.

Сашка откладывает в сторону шило и смотрит на мечтательную Симону, которая уже мысленно на фестивале. Сходить или нет?..

— А пошли со мной, а, Сань?

Фестиваль. Развеяться, расслабиться, немного сбросить стресс, нарваться на какое-нибудь приключение, насобирав на свою голову проблем? Ну да, конечно…

— Только тебя бы в порядок привести.

Как так вышло, Сашка не знает, но в зеркале отражается вполне себе девушка, а не непонятный подросток-дылда. Макияж прибавил пару лет, привычная теплая флисовая рубашка, шаровары с сапогами. На глаза тени, чуть подкрасить ресницы. Чуть-чуть поярче губы и больше не надо. Теперь у нее и без макияжа была сама по себе яркая внешность, но стоило немного расставить акценты, как становилось ясно — красавица. Такую бы красоту, да только не ей.

Сашка не успела даже настроиться, как Симона потащила ее по ярким улицам, закружив в хороводе огней. А потом внезапно пропала, оставив Сашку стоять в одиночестве неподалеку места танцев и бара под открытым небом. Не нужно было даже думать, куда направиться, ноги сами привели к бару, и монеты застучали по стойке.

Несмотря на яркость красок и гомон, на душе было паршиво. Первая бутылка пошла хорошо, но паршивый настрой не исчез. Едва не разлегшись на барной стойке, Сашка мрачно цедила алкоголь из бокала, уже не разбирая, что пьет, и крутила монетку, то и дело заставляя ее вращаться перед собой юлой.

— К-король пиратов? Он был конченным ублюдком, отвечаю!

Достигшие ушей слова какого-то залетного, судя по одежде, пирата или контрабандиста заставили оторваться от ленивого созерцания поблескивающей вращающейся монетки и посмотреть в сторону веселой компашки.

— Пиздит, — вслух озвучила Сашка свои невеселые умозаключения, и это было ее ошибкой. Правду говорят, что у трезвого в голове — у пьяного на языке.

— Ты! Не веришь мне?! — подскочившего с места мужика повело, а все внимание неожиданно переключилось на Сашку, заставляя ее недоуменно моргнуть и ругнуться, когда она осознала, что высказалась вслух. — О…

Глаза с пьяной поволокой пробежались по Сашке, и ее передернуло от омерзения. Нарвалась…

— Мне с собой, — оперативно отреагировала она и тут же буквально выхватила из рук бармена бутылку, соскочила с места и двинулась в сторону самого большого оживления, в попытке смешаться с толпой. В какой-то момент ей показалось, что за ней никто не увязался, и она свернула на узкие улочки, благодаря которым можно было, обходя шумную торговую улицу, дойти до дома, но…

Видимо, сегодня ей везло на разного рода мудаков. В одном из переулков, явно кого-то поджидая, стоял, сверкая хитрой ухмылочкой, молодой пират. На которого она уставилась сверху вниз, анализируя.

И пьяная чуйка Сашки предположила, что этот представитель точно за ней пришел. Еще не открытая бутылка перекочевала в левую руку. Зажав пальцами узкое горлышко, она поднесла руку к поясу, где должна была быть рапира. Но ее не было.

Темноволосый, темноглазый, из тех самый горячих смазливых перчиков, на которых западают малолетки.

Опыт Сашки подсказал, что этот молодчик в море только недавно сунулся, поди сорвавшись на поиски Ван Пис.

Видала Сашка таких идиотов, непуганых и самоуверенных. Одна беда — сейчас она пьяна и…

А впрочем, когда это мешало ей в прошлой жизни нашампуривать оппонентов? Да, всегда в компашке пьяных фехтовальщиков был один трезвый, который бдел за защитой и судил поединки, но, в принципе, иногда в пьяном состоянии получается гораздо круче, техничнее и лучше.

И не всегда они сражались на рапирах. Хватало лишь кликнуть соседей, военно-исторических товарищей, в их сценическо-артистическую компашку, и вот уже элегантный поединок на рапирах превращался в сходку стенка на стенку кто во что горазд. И копье, и шест, и сабля, щит-меч, баклер, длинный меч…

А в особых случаях — обычная куча-мала с элементами борьбы. В тяжких — с веселым мордобоем. Хотя какой там мордобой? Чтобы дать в лицо оппоненту, надо было добраться до него через защитную маску, простеганную защиту в три слоя ватина и защиту из пластика. Такого и бить в удовольствие: сколько ни бей, хоть бы что. Хотя, конечно, чем бить, но это уже другая история. Если деревянным полуторником получишь — будет больно.

— Ох, милая леди, не думайте, я не хотел сделать вам ничего дурного.

— Конечно не хотел, — кивнула Сашка, расплываясь в улыбке, не расставаясь со своей бутылкой.

— Да. Принуждать вас — точно не хотел. Но, видимо, придется. Вы понравились моему капитану и…

И самоуверенный мальчишка положил руку на рукоять своей сабли, да так и не успел ничего сделать, когда с удивительной скоростью и ловкостью пьяная девушка пощекотала кончиком своего, казалось, несерьезного оружия его шею. Ножик в голенище — классика.

— Убит, — кивнула Сашка сама себе. — Много говоришь не по делу.

— Молчи, — кончик ножа надавил чуть сильнее. — И слушай. Убивать — совсем не весело. Умирать тоже, знаешь?

Кулаком в красивый нос гораздо интереснее…

Спасибо, Димон, за науку.

Настроение подскочило, и ноги понесли ее обратно на торговую улицу. Бутылка была наконец-то открыта, и Сашка, поддавшись пьяной качке и легкости, пошла через поток людей, ловко лавируя между ними, то и дело прикладываясь к бутылке. Вино. Вкусное, но оценить по достоинству уже не хватало трезвости, и мысли о постороннем и ненужном ее покинули. Остались лишь краски, гомон голосов, музыка и заевшая, прилипшая к языку дурацкая песенка.

Шаловливая улыбка, игривое настроение и то самое чувство внутри, зудящее, щекочущее, легким перышком подначивающее. А не навести ли суету? Не пошалить бы да не похулиганить немного?

Будь она чуть трезвее — тут же свернула свою гулянку и отправилась спать или свела бы все в тренировку, но тело было непривычным к такого рода вещам, как алкоголь.

— А я иду такая вся… — пропела Сашка и, попытавшись в очередной раз увернуться от прохожего, со всего маха налетела на другого. — Ой!

Нелепо махнув рукой с бутылкой и вытянув другую в попытке удержаться, она начала терять равновесие, но неожиданно ее кто-то подхватил, придерживая.

— Мерси, — выдохнула Сашка, но, вместо того чтобы отстраниться и извиниться, не рискнула даже открыть глаза, так как мир мотануло, а яркие краски фестиваля уж тем более не прибавляли ей адекватности восприятия, превращая окружающее в цветную карусель.

Внаглую Сашка навалилась на свое препятствие всем телом, упираясь головой куда-то и кому-то во что-то, в наслаждении вдыхая потрясающий мужской парфюм. Теплые большие руки, оставшиеся лежать на спине и талии, манили каким-то полузабытым уютом.

Хотелось и дальше так стоять и ни о чем не думать.

— Ну и кто же тут у нас попался в сети? — хохотнул сверху незнакомый, но очень приятный голос.

Сашка, уткнувшаяся лицом в приятную ткань, чисто на ощупь вроде бы пиджака незнакомца, улыбнулась.

— Да, Русалочка по имени… — Сашка запнулась. На языке вертелось имя Ариэль, но ведь незнакомец не поймет шутку.

Приоткрыв глаза, Сашка тут же их зажмурила. Слишком ярко. Свет и цвета резали глаза. Поэтому она снова спрятала лицо в чужом пиджаке.

— Александра… красивое имя. Тебе идет.

— Ага, — Сашке было слишком удобно вот так вот не то стоять, не то лежать на незнакомце. Утопая в этих ощущениях, совсем не хотелось открывать глаза. — Извини.

— Я слишком пьяная для приличных вещей и мыслей.

— Да? — щеку опалило чужое дыхание, и губы незнакомца едва коснулись скулы и кончика уха. — А для неприличных?

— А для неприличных — в самый раз, — с губ срывается смешок, и руки сами скользят вверх, оглаживают пуговицы на груди, касаются нагрудных карманов и пальцами перебирают лацканы пиджака. Ткань приятная, дорогая. А сам владелец голоса и столь официальной одежды высок. Этот факт почему-то радует и напрочь отшибает последние мозги.

Сашка улыбается, чувствуя, как незнакомец ждет и, кажется, забавляется, наблюдая за ней. Но алкоголь играет в крови, и она касается шелковой ткани галстука, воротника рубашки, ослабляет узел и стаскивает удавку с шеи ее владельца, после чего с шальной улыбкой завязывает себе глаза, буквально чувствуя от него недоумение.

— И зачем? — негромкий приятный голос слишком близко, и чужие губы крадут ее опьяненное дыхание.

— Так интереснее, — выдох в губы. — Не хочу видеть.

— Я же уже сказала, что так интереснее, — Сашка тихонько смеется и аккуратно обхватывает чужое лицо. — Да и… судя по всему, ты слишком красив. Вдруг не захочу тебя отпускать утром? А так… я тебя не видела.

Незнакомец смеется, и этот смех она чувствует на своих губах. Ноги подгибаются, в голове пьяный туман, а невозможность видеть делает все еще острее.

— Обхвати мою шею, — командует он ей, под короткий визг подхватывая ее на руки. Сашка и не сопротивляется, лишь прижимается сильнее, обвивает руками мощную шею и утыкается в нее носом.

Дорогу до гостиницы она совершенно не запоминает. Как они оказались в комнате — тоже. Да и вообще, она не задумывается, где она в данный момент, только ощущает коленями ткань постельного белья на кровати, когда мужчина садится, усаживая ее сверху.

В голове слегка проясняется, и она перехватывает чужие руки, буквально чувствуя чужое недовольство. Но секундная мысль о том, чтобы остановиться, душится в зародыше. Откидывается, как ненужная.

— Подожди, — шепчет Сашка и быстрым движением вытаскивает нож из голенища сапога, слыша, как он падает на пол с гулким стуком, видимо, на пушистый ковер.

— А ты не из робких, — видимо все же правильно прочитав ее секундное колебание, усмехается партнер, пальцами обхватывая шею сзади и играючи пробегая ими по загривку, вызывая толпу мурашек и выдох. Надо же, нашел чувствительное место сразу.

Дальше лишь горячие ладони, короткие и долгие поцелуи и выброс накопленных эмоций из переживаний и стресса.

— Все еще не хочешь вернуть мой галстук? — чужие губы скользят по голому плечу. Сашка обессиленно полулежит, полусидит на мужчине, уже проваливаясь в дрему. Лежать на чужой теплой груди так уютно. Особенно когда тебя, разгоряченную и уставшую, после секса укрывают одеялом.

— Нет, — сонно мотает головой Сашка. — Так интереснее.

Сквозь сон она слышит чужой смех и, кажется, вздрагивает.

Эта ночь длинная, и она не считает, сколько раз ее вырывают из сна, чтобы окунуться в похоть.

1. Алкоголь

Воу-Воу

Sofi_coffee

В белой пене...
Немного о море, чуть-чуть о пиратах, капельку о фехтовании. И в основном о попаданстве и жизни маленького человека. Один факт существования которого перекраивает судьбу мира.

One Piece

Донкихот Дофламинго/ОЖП

Донкихот Росинант/ОЖП

ОЖП

В синем море

Симона, набравшая воздуха для какой-то поучительной тирады, замолкает, смотрит так, будто у Сашки выросли рога, и беспомощно открывает и закрывает рот. Это вызывает у виновницы переполоха сначала еле сдерживаемую широкую улыбку, а потом уже полноценный веселый смех.

— Да что ты смеешься! Я оставила тебя одну, а ты!..

— А я нашла себе компанию, как видишь, — хмыкает Сашка.

— Да ты! Да ну тебя! А как же любовь?

— О, мы любили друг друга так страстно, что…

— О, нет-нет! Не говори! Не заканчивай, я не хочу знать, что ты там делала!..

— …что не одолжишь ли мне тональник?

Сашка молча оттянула ворот на своем свитере, показывая Симоне шею и вызывая у нее чуть ли не возмущенный вопль.

— О, это не так страшно, как тебе кажется.

— Как мне кажется? Как мне кажется?! Дуй в подсобку, немедленно!

Смеясь, возмутительница спокойствия послушно идет в подсобку и стягивает с себя кофту, следом футболку, оставаясь в одном лифчике, выставляя на обозрение выронившей от шока тональник подруге все свои «боевые» ранения.

Синяки яркими отметинами рассыпались по белой коже, иногда переходя на характерные полукруговые, с четким розоватым отпечатком зубов. В большинстве своем они разбегались в области плеч, но, судя по тянущей боли, один или несколько каким-то невероятным образом нашли свое место на загривке.

— Красавица, правда? — Сашка весело улыбнулась и даже покрутилась перед смотрящей на нее снизу вверх Симоной, застывшей истуканом.

— Он тебя сожрать, что ли, пытался?

— Ну… — наигранная задумчивость. — Почти?

— Фу! Избавь меня от подробностей!

Так забавно наблюдать за смущением Симоны, которая алеет щеками и ушами, помогая наносить заживляющую мазь на засосы и отметины от укусов. Такая смешная.

Прошивая толстыми нитками кожу очередного изделия, Сашка не может согнать с лица легкую улыбку, вспоминая свое приключение.

Проснулась она уже вечером. Сквозь задернутые шторы пробивались сумерки, а впервые отдохнувшее от кошмаров сознание было слишком лениво, чтобы поднимать суету и панику. Тело, расслабленное, сонное и согретое близостью такого же обнаженного мужского, предавалось неге. Вставать не хотелось, открывать глаза — тоже. Да и вообще, впервые за этот год испытав спокойствие, расслабленность и некую опустошенность, совсем не хотелось возвращаться в реальный мир, что раскинулся за стенами комнаты.

— Ты уже не спишь, — не спросил, а констатировал факт случайный любовник.

Сашка чуть шевелится, сползает с чужого плеча ниже, утыкаясь в бок носом, набрасывая на обнаженные, уже вновь замерзшие плечи одеяло.

Ей не ответили, но тревожить больше не стали, позволяя водить пальцами по своей груди и прижиматься чуть ближе в поисках тепла.

Было тихо и было спокойно. Только темнело на улице, погружая комнату с полузадернутыми шторами в темноту. Когда стемнело настолько, что стало невозможно разобрать чужого лица, она выскользнула из кровати, отвоевывая себе одеяло. Нет, она не стеснялась обнаженного тела, просто мерзла и поэтому старалась поскорее одеться.

К сожалению, куда пропало ее нижнее белье, никто из них не знал, а искать его в потемках, как рассудила Сашка, гиблое дело, так что она обошлась своими шароварами и рубашкой.

— И все же, не хочешь узнать, кто я такой? — большие руки опустились по бокам на перила балкончика, на котором стояла Сашка, высматривая направление к своему дому. От чужого тела тянуло теплом и манило прижаться и остаться, но соблазн был подавлен.

— Так интереснее? — хмыкнул мужчина.

Забавно, но вместо двери, как любой нормальный человек, она предпочла с балкона уйти по крышам, до последнего ощущая на себе взгляд мужчины, которого предпочла не узнавать. И не оборачиваться.

Жалела ли Сашка? Ничуть и ни разу. Можно было бы, конечно, посокрушаться для приличия, но объективно — взрослые же люди. Хотя было у нее подозрение, что как раз самой взрослой была она, пусть и не физически, так как страстному любовнику явно было не многим больше, чем ее телу.

Это всего лишь ночь. Прекрасная ночь взаимного удовольствия без обязательств, но, как оказалось, не без последствий.

Другой мир. Другое тело. Другая жизнь.

Обеспокоенное лицо девушки по имени Симона, невероятная слабость во всем теле и незнакомые волосы. Руки. Ноги. Тело. Прикус во рту. Истерика с нервным срывом и шоком, стоило взглянуть в зеркало, и слезы с истеричными подвываниями в объятьях все той же Симоны.

В зеркале отражалась не Сашка. Совсем не она.

Рассказ о том, что ее нашли в море, дрейфующей в потрепанной лодке, простуженную, сгорающую в бредовой лихорадке, и на свой страх и риск решили подобрать и по возможности оказать помощь, опасаясь самим свалиться в бреду всей командой, не дает ответа на вопрос, что произошло.

И Сашке кажется, что она сошла с ума. Свихнулась, слетела с катушек. Получила баклером

 по легкомысленной головешке так, что шлем не спас.

Затянувшаяся болезнь, воспаление легких и остров Седа, что был по пути. Госпиталь, в котором Сашка провела долгое время, сестра Симоны, работающая там медсестрой, и случайно встретившаяся на пути очнувшейся и ничего не понимающей Сашки сама Симона, принесшая сестре забытый обед и решившая помочь дойти до туалета потерянной пациентке, где Сашка и увидела себя.

Или не себя, а кого-то другого.

В голове мешанина. На уме одно, а тело делает совсем другое. С языка едва не срывается чужое имя, звучащее как «Сури», и перед глазами то и дело всплывают галлюцинации, словно миражи, заставляющие замирать на месте, пугая своим состоянием окружающих.

То бескрайние пески и барханы, то извилистые улочки. Пылающее, но такое привычное солнце на коже, смазанной ароматными маслами. Перезвон медных колец и украшений, блеск бисера, перестук крупных бусин в бижутерии и ощущение песка в обувке. Широкие легкие брюки-шаровары, расшитые узорами, летящие рукава и плавные движения.

Змеящиеся по коже рисунки из хны.

Раз-два-три. Скользить по земле, изгибаться всем телом, а после занятия с тетушкой Асханой выбежать с подружками за стены школы на площадь. Легкий спор, немножко азарта и звучащий звонкий голос:

— А ты сначала сделай, а потом говори!

Упрямство и желание выиграть спор. Счет в голове — «раз-два-три», танцевать прямо на площади, кружиться под хлопки подружек и остановившихся прохожих, а после спонтанного представления отправиться домой веселой группкой девочек-подростков, постепенно редеющей, когда одна из девочек доходила до своего дома.

Знакомый с детства узкий переулок, нетерпеливый шаг, так как домой должен был вернуться любимый старший брат с подарками, а потом кто-то схватил, закрыл рот, не дал вдохнуть воздуха, и в глазах потемнело.

Каждый раз возвращаясь из чужих воспоминаний, Сашка плачет навзрыд, поднимая на уши полбольницы. Доходит до того, что ее кормят успокоительными, от которых клонит в сон еще сильнее. Вот только во снах — чужая жизнь. Не Сашкина.

Во снах Сашка становится девочкой Сури, что продана на аукционе рабов страшной женщине, которую следует называть Госпожой Инес. В этих снах она, Сашка-Сури, учит капризную дочь госпожи танцевать и за любой промах молодой госпожи может получить розгами по ногам.

Госпожа Инес — аристократка, у которой есть свой бизнес, связанный с торговлей, и поэтому она часто находится в разъездах. Так как она очень сильно любит свою дочь Люсию и потакает всем ее капризам, то Люсия сопровождает ее в странствиях. И Сури, превратившаяся в служанку-компаньонку и учительницу танцев, всегда при Люсии.

Последний раз Сашка визжит во сне как резаная, поднимая на ноги всю больницу на четвертый месяц пребывания в теле Сури, когда ей снится ее последний день. Треск дерева, шум воды и визг Люсии. Скользкие доски, тянущая на дно одежда и совсем близко, протяни руку и коснешься, чешуя морского змея.

Морской Король. Жуткое чудовище, несущее смерть.

А дальше — как отрезало. Лишь непроходящий холод, осевший, казалось, в самих костях, и сны-карусели из толщи воды с морскими чудовищами и песчаными дюнами, в которых вязнут ноги.

Сашке помогают устроиться на работу, выделяют комнату на первое время и пособие от городской администрации, признают здоровой и вменяемой. А сама Сашка чувствует себя ходячим куском льда, кутаясь в трех одеялах и пересчитывая ребра на боках пальцами.

В отражениях зеркал — чужачка. С темными волосами странного синеватого оттенка, белой кожей и синими, глубокими, темными глазами, кажущимися черными, если не всматриваться в них.

Настолько высокая, что макушка собирает все притолоки и приходится подгибаться, чтобы остаться без шишек. И молодая, по словам доктора не больше семнадцати лет, а значит, еще будет расти.

По прошествии года жизни в чужом мире, временами сводящем с ума своими странностями, Сашка не может вспомнить, как так вышло, что она очутилась здесь.

Последнее четкое воспоминание — это радостное предвкушение, морозный воздух, щиплющий щеки, и весть о том, что заказанная ранее снаряга, болтающаяся по всей стране уже целый месяц, наконец-то дошла. И дело осталось за малым — забрать посылку, вскрыть ее и наконец-то дома примерить новую пластиковую защиту, заценить новенький бронелифчик и тем же вечером испробовать обнову в деле. Благо фехтовальщики всегда рады наколоть кого-нибудь рапирой.

Сашка не помнит ничего, кроме перезвона колокольчика над дверью магазина и, собственно, самого хлопка двери. Поток теплого воздуха в лицо… и на этом воспоминания обрываются.

Что произошло? Кто виноват? И что делать дальше? У Сашки рушится мир, и только вбитая в голову установка — не знаешь, что делать, работай физически — спасает ее от жизни овоща.

Боль в мышцах отвлекает, отрезвляет и помогает осознать одно — если болит, значит, жив.

А если жив, значит, еще не все потеряно.

Наверное, это Сашку и спасло. Успокоило и уравновесило. Действительно, нет ничего сложного в подобной терапии. Берешь деревянный шест и отрабатываешь удары, крутишь, вертишь в разных плоскостях. Чтоб мышцы неподготовленные ныли, чтоб связки тянуло, чтоб пот градом и сон крепкий, без сновидений.

И наверное, для последней стадии, завершающей душевный и психический раздрай, не хватало одного — хорошего секса, как бы грубо и пошло это ни звучало. Но тянущие болью отметины, приносившие штиль в истерзанную душу, говорили о том, что наконец-то гармония была найдена и пришла последняя, самая главная стадия — принятие.

И разукрашенное засосами и укусами тело в отражении ростового зеркала в душевой — теперь Сашкино и ничье больше. Ей с ним жить, ей с помощью него людей бить, ей в нем трахаться, в конце концов.

Так что время принять себя, полюбить эту высоченную девушку, подпирающую макушкой потолок, научиться не ронять по неосторожности предметы и людей, словно слон в посудной лавке, и признать, что могло быть хуже.

Да и вообще, она, Сашка, красотка, как ни посмотри. Считай, джекпот словила. И новую жизнь, и новое, молодое, а главное здоровое тело. Чего жаловаться?

Радоваться надо, что легко отделалась. Что бы ни случилось в тот злополучный вечер.

Все могло быть гораздо хуже. Но ей повезло. Повезло в том, что мир, в котором она оказалась, был ей знаком.

Через месяц после фестиваля в честь смерти Короля Пиратов, когда по миру прокатилась ужасающая новость о том, что Мировое Правительство ищет возможных отпрысков Гол Д. Роджера, Сашка проснулась чрезвычайно разбитой и уставшей.

А потом выпитый любимый чай с бутербродами ни с того ни с сего попросился наружу, и, облокотившись о крышку унитаза, Сашка удручающе вздыхала.

Перехвалила. Похвасталась, что тело молодое и здоровое, и вот, на тебе. То голова закружится, то опять знобить начинает, то вот — траванулась чем. Еще и ненавистные месячные решили в очередной раз взбрыкнуть…

Внимательно изучающая взглядом стыки кафельной плитки в ванной Сашка тяжело вздохнула.

Ну конечно, как могло по-другому-то быть? Чтобы все да сразу стало хорошо? Ванильно-розово-блестяще? Ага, конечно.

Закон жизни. В тот день, когда тебе покажется, что впереди прекрасное будущее, проблемы решаемы и в принципе все не так плохо, как могло быть, жди эпической подставы.

«Не ошибешься, отвечаю», — как говорил тот самый Димка.

Сашка встала перед стеной, обклеенной листовками со смутно и очень даже четко знакомыми по одному безумному мультику рожами, после чего переключилась на другую часть стены с приколотыми на булавки частями карт островов, расположенных в Норд Блю.

— Тихий, захудалый островок, где можно жить и не бояться встретиться с каким-нибудь героем, что решит увидеть в тебе угрозу для мира и начнет свое правосудие… Хм. Подойдет.

2. Другой мир

Тихий островок, названный местными жителями коротко и лаконично — Тишь, радовал своим спокойствием и домиком на окраине, к которому примыкал запущенный и почти дикий сад. Домик принадлежал старой пожилой паре, чьи дети с соседнего острова с боем пытались забрать стариков поближе к себе, на свой остров. Но старики уперлись и выставили условие — продадим только тому, кто понравится.

Так как на острове они знали всех и все их грехи, то, естественно, не нравился им никто. Наверное, чисто из вредности. И продолжался бы этот цирк с конями еще долго. Пока в один прекрасный момент не приплыла Сашка, уже ближе к зиме, с характерно округлившимся животом, что, видимо, прибавило в глазах пожилых людей ей плюсов и послужило решающим фактором. Уж как Сашка прошла проверку, она не имеет понятия, но факт остается фактом. Только старики высказали свое «да», как дети едва ли не впихнули в руки Сашки ключи, продав дом за бесценок, и, подхватив вредных родичей, бросились устраивать максимально быстрый переезд, чтобы старики не успели передумать.

Так Сашка и осталась с внезапно приобретенной жилплощадью, улиткой, втюхнутой Симоной с наказом звать в гости, и почти без гроша в кармане. Благо поспешно уезжающая семья оставила много нужных вещей, а дровяник был забит под самый потолок.

Погреб тоже порадовал наличием продуктов и закруток. А также скрупулезно высушенными и приготовленными к посадке семенами овощных культур. Осмотрев свои владения, Сашка пришла к выводу, что сорвала куш.

Дальше дни побежали быстро. Поиск местного врача, что будет курировать беременность, окончился успехом. На острове была своя небольшая больница с родильным домом.

Круговорот забот, которые надо выполнить, пока дите не появилось на свет и колобок по имени Сашка не стал совсем неповоротлив, закрутил, завертел и принес множество проблем.

Да, можно было бы сделать все проще. По всему миру шли чистки, связанные с поиском сына Короля Пиратов, и многие женщины шли на аборт, так что и сама Сашка никого бы этим поступком не удивила. К тому же залет по пьяни неизвестно от кого — такая себе идея.

Но, подумав над этим несколько дней, Сашка приняла решение оставить ребенка. Возможно, это порыв человека, который был в этом чужом мире совершенно одинок.

И кто бы что ни говорил, единственный, кто будет нуждаться в тебе всегда и беззаветно, — это твой ребенок. Да, и вроде был дан шанс на жизнь, и по-хорошему в этом мире бы оторваться по классике жанра, но каждый отрывается по-своему.

Сашка скучала по своей прошлой жизни. У нее было все и даже больше. Она была счастлива и рада бы вернуться, но… раскатай губу — закатай обратно. Прошлое прошлому, нужно идти дальше. А если уж и делать в этой новой жизни что-то сумасшедшее, то, кажется, с этим она справляется на ура.

Сашка не жалела. Ни разу. Ни о том ночном приключении, ни о его последствиях. В конце концов, что может быть безумнее и кардинальнее в смене жизни, чем рождение ребенка?

Вот уж никакие приключения не сравнятся. Особенно, когда с дитем повезло во всех смыслах. Прямых и переносных.

Зиму она пережила пусть и с трудом, но все же пережила. В конце мая у Сашки родилась дочь. И так как до последнего ей говорили — то дочь, то сын, над именем она не заморачивалась, решив, что как родится, так и имя само на ум придет.

Родилась дочь. Со светлым пушком волос на макушке и просто максимально недовольным выражением лица. А дальше младенец показал свой характер. Сашка еще даже не успела толком отойти от адских суток, как малая, попав на руки к медсестричке, начала голосить так, что задребезжали стекла. Успокаивалась она только на маминых руках.

— Вот уж характер у вашей дочери — сущий дьявол! Как назовете-то?

Сашка, готовая отключиться от реальности в любой момент, держала на руках свою новую головную боль и уже в дреме пробормотала себе под нос:

— Дьявол? Добро пожаловать в Ад, Люцифер…

Чем слушал врач — вопрос интересный. Но когда ей вручили дочь со словами: «А вот и Люцифер» — Сашка на мгновение охренела.

Младенец, оказавшись на руках своей непутевой мамки, тут же замолк.

О религии, где фигурировал Сатана-Дьявол по имени Люцифер, в этом мире никто не слышал.

Впрочем, то ли Сашка с именем нежданно-негаданно угадала, то ли сыграл фактор «как ты яхту назовешь — так она и поплывет».

Маленькое очаровательное… исчадье Ада по имени Люцифер.

Мелкая неуправляемая оторва. Вся в Сашку.

Пока мелочь не могла ползать, с рук не слезала, и Сашка, таскающая ее на себе везде и всюду, в том числе и в огород, и на рынок, восхваляла человека, придумавшего в ее мире рюкзаки-кенгуру, и свои швейные навыки, а также опыт на швейном производстве в качестве конструктора, который и фурнитурщик, и технолог, и упаковщик, и швец-мудрец-на дуде игрец. Сашка ждала, когда малая научится ползать, и даже смастерила на полкомнаты манеж.

Но решение с манежем явно подходило под описание одной фразы — «но это ей не помогло».

Люцифер, разрывательница оков и кошмар дворовых котов. Хватило этого манежа ровно на два дня. Дальше Сашка отвернулась на минуту, а когда вернулась, ребенок уже уверенно прорывался сквозь тапочки у порога в сторону выхода и свободы.

«Ладно, подрастет — будет проще», — подумала Сашка, вот только не в сказку она попала, ой не в сказку…

Стоило малой встать на ноги, так началась веселуха еще хлеще. Про первые слова вообще говорить нечего. Первое слово маленького дьявола было «дай!», при этом детское личико было настолько суровым и одновременно смешным, как и требовательно протянутая рука, что Сашка просто ухохатывалась с дочери.

А потом пыталась успокоить, так как требуемое не дали, еще и обсмеяли.

Соседские коты забыли дорогу к их дому очень быстро. А когда Люц исполнилось три года, маленькая непоседа запалила свою маму за тренировками и высказала свое веское «хочу». Несмотря на малый возраст, к обычным детским занятиям на координацию, ловкость, скорость и растяжку подошла со всей серьезностью и восхищенными глазами взирала на Сашкин клинок.

Вообще, у нее сложилось мнение, что в мире Ван Пис каждый, взяв в руки меч, считает себя фехтовальщиком. Но ни разу не была упомянута ни одна школа фехтования, кроме кендзюцу. Кто во что горазд. И быть может, Сашке это на руку, так как у нее есть знания и база. Школа, которая дорого стоит, — те же правильные шаги, позиции, фехтовальные фразы. К тому же не одной лишь рапирой они жили: посох, длинный меч, копье…

Но ее страстью была рапира.

Которой в этом мире не было, казалось, вообще. А если и были похожие мечи, то в большинстве случаев использовались как рубящее оружие, а не колющее. Тот же высокомерный блондин, о котором она читала по диагонали, если Сашке не изменяла память, владел неким мечом, похожим на рапиру, но что-то врагов не закалывал…*

Складывалось впечатление, что мир Ван Писа пережил пространственно-временную катастрофу. И то ли Япония отделалась легче всех, то ли еще что, но в ходу у обывателей в основном были катаны и сабли.

Шпаги и рапиры либо были не востребованы, либо школа была утрачена. Так как тот же Ророноа Зоро создал свой собственный стиль под себя. Самобытные самородки, смешение стилей, оружия и одежды, культур.

Когда сама Сашка описала кузнецу, что ей нужно, то столкнулась с тем, что он не всегда понимал, о чем она говорила. По руке и по росту все приходилось подгонять под нее. Тот же развитый эфес вызвал у мастера сначала недоумение, но после понравился.

— И как же зовут это оружие?

Самое нейтральное и четкое название. А главное, знающий поймет.

Убивать острием, а не лезвием.

В синем море

Содержание

1. Алкоголь

2. Другой мир

3. Дьяволенок

4. Дядя

5. Выйти замуж не напасть...

6. Арлекин

7. О людях

8. Заработки

9. Флеванс

10. Сделка

11. Взрослые и дети

12. Встречи

13. Дожить до завтра

Комментарии (0)