Говорили тебе люди, что за лесом, если долго идти, можно встретить поселение. Оно с древних времен отделило свою территорию и охраняет. Это опасное поселение, и любой, кто пойдёт туда, отыщет смерть.

Ты идёшь туда за смертью. Не от любопытства, от отчаяния. Податься тебе некуда, хозяйка выгнала, а за душой ни денег, ни рекомендации, кто возьмёт к себе в прислугу оборванку.

Умирать не хочется, возможно, поэтому ты избрала именно такой путь. Теплится надежда, что там вместо смерти ты найдёшь спасение, если же спасением не станет сама смерть. Что могут сделать там, в другом посёлке? Такие же люди, может, как раз они окажутся новой жизнью.

Ты не устаёшь. Дорога дальняя, но не привыкать много ходить без пропитания. Ты почти дошла, это заметно по приближающимся звукам людей. Есть характерный гомон поселения, вот ты и прибавляешь шаг, чтобы скорее оказаться на месте.

— Человек, — голос из горы веток не людской, он враждебный, к тому же, ты даже можешь поклясться, что в вечернем садящемся солнце, даже с таким сведением видишь блеск диких глаз. Рычание грубое, низкое и по-настоящему массивное, животное. Чувствуется каждой клеткой тела опасность, но ты за ней пришла, поэтому идёшь уверенно к кустам.

— Простите, я лишилась крова над головой...

— И не нашла ничего лучше, чем прийти сюда?

Голос хриплый, оставляет горечь в горле, а ветки шевелятся, все сильнее трещат под весом тела незнакомца, и ты пятишься не сколько от страха, сколько от удивления.

— Волк, — почти шёпотом, но в странном восхищении ты смотришь на могучее тело животного, а оно тебе в ответ усмехается, кивает и фыркает.

— Верно. Я отдыхал, когда тебя учуял, — он ступает тебе навстречу, его голова на уровне твоей груди, и ты никогда не встречала такого большого зверя. Шерсть его серая, а глаза светлые, отливают серым, порой зелёным или даже фиолетовым. Ты просто не можешь оторваться от этого человеческого взгляда внутри волка.

— Я обязан, — волк подходит ближе, он опускается к твоей шее, когда ты замираешь, ожидая мучительную смерть. Ты умрёшь, так и не узнав, почему он разговаривает и что же это за поселение. От клацания его пасти мурашки, но ты не закрываешь глаза. Хочешь до последнего видеть это. — Но я не буду этого делать, — его голос странный, ты смотришь прямо ему в морду и видишь спокойствие. Волк больше не рычит и не злится. — Но есть одно условие.

Он не договаривает, отходит и приседает, показывая свечение от тела.

— Какое? — ты жмуришься, а когда открываешь глаза, уже видишь человека. Мужчину высокого, сильного, его глаза все ещё отливают фиолетовым, он обнажён, но сколько раз ты одевала господ, это не пугает. — Я могу служить вам, работать на вас бесплатно, достаточно только...

— Ты будешь моей парой, — под его ногами хрустят ветки за те пару шагов, что он приближается. Он держит твою шею, чтобы точно не сбежала, когда боль пронзит все плечо.

Ты кричишь, потому что это не описать, как больно, даже ноги подкашиваются. Ты валишься, но его крепкие руки держат твоё тело.

— Слабые люди, — говорит волк, его рот испачкан в твоей крови, это выглядит ужасно, но больше не болит укус, — но ничего, справишься. Ты принесёшь мне много потомства.

— Джин, — рычит сразу же на волка мужчина. Тебя привели в дом, он выглядит абсолютно так же, как и другие в посёлке, но сейчас, смотря, как склонил голову некогда могучий волк в лесу и скулит, ты понимаешь, что пришли вы к кому-то значимому. — Ты притащил сюда это людское отродье, пометил, и показал мне? Зачем?

— Чонгук-щи, — говорит волк, обращаясь к тому, что тебе не знаком. Ты стараешься не шевелиться, но видишь, как сияют уважением фиолетовые глаза Джина. Теперь ты знаешь его имя, хотя бы на один вопрос стало меньше. Пока ты боишься спрашивать, судя по злому рычанию того, к кому вы пришли, тебе не рады. Ты знаешь об этом, потому чёрные глаза того самого Чонгука смотрят на тебя с огнём ненависти. — Вы прекрасно знаете, что наш род вымрет такими темпами. Слишком много альф, а омеги все меченые почти с рождения. Прислушайтесь, вы верите в судьбу? Её запах привлёк меня.

— Она ничем не пахнет, — фыркает Чонгук. У него мощные плечи, из-за того, что вы с Джином сидите на коленях перед ним, он выглядит ещё более могучим, будто одна нога может запросто вас растоптать. Ты слушаешь внимательно, каждое слово и понимаешь лишь отчасти, они говорят о жизни в посёлке, которая в последнее время не очень. — Даже если так, я не потерплю смешения крови у нас в поселении.

Ты чувствуешь лёгкие вибрации рычания сбоку от себя, даже воздух вибрирует от Джина, он, кажется, всеми силами сдерживает свою злость, и лишь краешек губ выдаёт лёгкий оскал.

— Ты всегда был хорошим вожаком стаи, Чонгук, ты хорош в охоте, но не в продолжении рода, — ухмылка Джина ядовитая, не нужно много его знать, чтобы увидеть лёгкий дух соперничества между ними. Чонгук дёргается, он не сдерживает оскала и сжимает кулаки. — Мне нужны дети, ты это прекрасно должен знать. Любой в стае готов продолжать род, даже с человеком.

— Если ты собрался марать себя об эти низкие создания, — Чонгук хватает Джина за волосы и тянет немного вверх, тот поддаётся, но ненависть все ещё отливает в его глазах, — это твой выбор, поддержки от меня не жди.

— Благодарю, вожак, — Джин кланяется, как только его отпускают, ты поражена, как сильно между ними идёт вражда, и все равно Джин преклоняется. Это странно, все ощущения толкают в дикую природу, а твой волк, как ни в чем ни бывало, встаёт и подаёт тебе руку. Он все ещё обнажен, и его достоинство перед глазами постепенно начинает смущать.

Ты уводишь взгляд, пока не покраснела, но это все равно замечают.

— Тебе стоит почаще туда смотреть, ведь скоро это окажется в тебе, — этот голос на редкость довольный, и, несмотря на то, что ты была готова умереть, положение женщины для постели тебя внезапно ошарашивает и пугает.

— У меня много вопросов, — говоришь ты, в голове крутится мысль сбежать, пока не поздно, ты смотришь на лес, но твою руку все крепче сжимают.

— Я расскажу тебе все, что знаю, но самое главное, пути назад у тебя нет. Убежишь, я выслежу тебя и перегрызу глотку, лично, — он дёргает тебя за руку, и его взгляд говорит, что он не шутит. Ты веришь, потому что даже от его голоса побежали липкие мурашки. Кажется, если ты сбежишь, то смерть будет самой страшной на свете, но от угрозы оставаться рядом с ним захотелось ещё меньше.

У этого альфы большой дом, хотя, в посёлке все дома похожи, но только изнутри ты понимаешь, что там много пространства для одного человека.

- Еда? У меня не изыски, но утолить голод может.

- Нет, спасибо, - ты не стесняешься его, только желудок скручивает очень неприятно, только теперь ты в полной мере осознаешь, на что себя толкнула, запоздало приходит страх смерти. Ты хочешь жить, это желание бьётся внутри так отчаянно, что страшно подумать, что сейчас ты могла не стоять на чужой кухне, смотря через стол в фиолетовые глаза.

- Слушай, - Джин устало вздыхает, он садится лениво на табурет и стучит когтями по столу. На его человеческих руках они тоже есть, не длинные, не острые, но цепкие, это заметно. - Теперь ты живёшь здесь. Да, привести тебя сюда оказалось той ещё проблемой, но это моя проблема, - он выделяет чётко "моя", словно это слово объясняет все его поведение, оно как будто создано защищать тебя. - Ты говорила, у тебя будут вопросы? Я могу ответить на них сам. Чай?

Ты соглашаешься хотя бы на чай, потому что отказ от еды его будто оскорбил, тебе не хочется объяснять свое душевное состояние, потому что он чужой. Это ты ощущаешь мгновенно. Странное отчуждение от него, ты хочешь его отталкивать, он не внушает доверия, хотя должен. Джин не загрыз тебя и приволок в деревню. Ты своими глазами видела, как много проблем ты ему принесла, но все равно ты как застывшая статуя просто хочешь свернуться клубком, чтобы никто не трогал. Тебе нужно подумать, принять все произошедшее. Осознать, что другого пути нет и ноги сами привели к этой судьбе.

Джин наливает чай и сам выглядит задумчивым, он поглядывает на тебя хмуро и напряжённо.

- Трудно начинать, ещё ни разу не доводилось объяснять свою природу, - он даже усмехается, тебя это привлекает, немного искренних эмоций, когда он не рычит, так приятнее, возможно, не такой он жестокий, как показался поначалу? - Ты знаешь, у волков есть в стае альфы - самцы, и омеги - самки. У них есть самый главный альфа, предводитель, его все обязаны слушаться. Мы не волки, но древнее генетическое смешение сделало нас похожими на них. У нас отличный нюх, слух и много силы, альфы выходят на охоту, а омеги продолжают род, смотрят за домом. Всё просто. Любой альфа может учуять свою пару или же её выбрать, затем он её метит, - Джин тыкает себе в шею, как раз в то место, где поставил тебе укус, - и после никто не смеет трогать эту омегу.

- Но я не омега, - ты интуитивно прижимаешь руку к шее, где он укусил. Удивительно, но это место не кровоточит, не болит, только лишь корка засохшей крови напоминает о его укусе.

- Ты не омега, - кивает Джин, поправляя свою кружку пальцами, он встаёт и крутит её по столу медленно и задумчиво, а затем бросает на тебя спокойный взгляд сверху, - но тебе придётся подчиняться нашим правилам.

Ты будто не на месте. Даже у хозяев дома, ты чувствовала, что есть свой уголок, но в этом доме такого нет. Каждый угол будто искрит присутствием Джина, ты не понимаешь, что это за невидимые нити, но ими обвязан каждый угол.

- Ты готова? - он в одном полотенце, а позади тебя только лишь кровать. Отступать только туда, только подчиняться, он ясно дал понять, но ты все равно уводишь взгляд. Это так неправильно.

- Мой ответ ничего не изменит, да?

- Ты бледная, - Джин говорит без беспокойства, но хмурится. Он подходит ещё ближе и придерживает твоё лицо, чтобы разглядеть лучше. - Я не собираюсь тебя насиловать.

- Но и выбора у меня нет, верно? - твой голос прорезается внезапно звонкий, похож на пощёчину, только она не действует на него. Ты видишь на его лице лишь спокойную улыбку.

- Верно, - кивает он. - Рано или поздно тебе придётся лечь со мной в постель, но я бы хотел, чтобы это было не насильно.

"Чтобы я успела сбежать"

- Чтобы я успела привыкнуть к тебе.

- Прости, - его челюсть опускается к твоей шее, целует там, где ранее кусал. От этого у тебя мурашки, они мешаются со страхом и ты лишь сильнее застываешь в его руках. - Я уже старый волк, скоро мне будет поздно думать о детях.

Джин не кажется старым, но особая печаль, с которой он это произносит убеждает тебя. Поддаваться ты не хочешь, но посмотреть в глаза ты тут же бросаешься. Ты не понимаешь как, но видишь, что это правда.

- Хорошо, я позволю воспользоваться тебе своим телом.

Его улыбка играет на губах сладкая, а потом он целует. Получать его поцелуй не противно, тебе странно его чувствовать. Ты ещё никогда не ощущала именно присутствие человека в комнате, можно было закрыть глаза и представить себя не с Джином, но не выходит. Он так осязаем даже с закрытыми глазами, что ты распахиваешь их и пытаешься увидеть, чем же невидимым он тебя оплел.

Почему ты в нем запутана сейчас будто в лиане, она не греет, но ощущается легкое стягиваение, ты целуешь его в ответ, неожиданно для себя поддаешься и стоит только ему ответить, стонешь. Так глупо, так беспечно, но уже отпуская себя, ты бы корила себя, но Джин осязаем, он перед тобой и укладывает на постель.

Поцелуи в шею теперь посылают только лишь мурашки, ты смотришь на его чужое тело, а ты отзываешься, будто оно уже давно знакомо. Ты стесняешься быть голой перед ним, а Джин не даёт прикрываться, он целует твои ладони и убирает их от грудей.

- У тебя же ещё не было секса?

- А? - от его голоса у тебя мурашки стреляют до самых пяток, это немного затормаживает твои мысли. - Что? Был. Меня... Меня изнасиловали однажды.

Джин отстраняется. Он застывает над тобой как монолитный камень и хмурится. Этот взгляд встречал тебя в лесу как врага и снова пронзает да самых костей.

- Почему ты так спокойно об этом говоришь?

- Прошло много времени, я успела забыться, - его холод окатывает и тебя странной коркой льда, внезапная перемена пугает ещё сильнее секса, ты готова сбежать отсюда, закричать, потому что Джин пытается сдержать оскал. Рассказывать об этом было глупо, хотя бы делиться тем, как много всего пришлось пережить ты не хочешь. Ты успела забыть, это стоило многих усилий, страхов и бессонных ночей. Ты справилась, а время подлечило.

- Подожди. Сколько тебе лет? Как давно это было?

- Мне было пятнадцать, сейчас мне двадцать три.

Джин с рычанием слезает с кровати и подходит к окну, он опирается на раму и скалится вдаль. Сбоку тебе видно как понемногу набирают сверкание его глаза, как он сжимает в кулак ладонь и отпускает, он даже это снова и снова, дышит глубоко и вибрации рычания все ещё доносятся до тебя.

Ты не знала, что он хотел невинную девушку. Разве это должно так злить, ты не понимаешь, это даже немного обидно, что он отказался от тебя только из-за этого.

- Прости, такое часто случается со слугами.

- Что ты сказала? - он отрывается от окна и быстрым шагом идёт к тебе, его напор злобы пугает, что ты прижимаешь коленки к груди и жмуришься. - Ты меня боишься? - замечает Джин. - Ты людей должна бояться. Пятнадцать лет. Кто так поступает? Как можно просто взять и изнасиловать? Теперь ты говоришь, что пережила это? Я бы убил их, убил их всех, я сжёг бы их дома, всех в вашей людской деревне, - Джина мечет по комнате, он собой заполняет кислород, что тебе даже правда становится труднее сделать вдох. - Теперь я понимаю Чонгука. Люди омерзительны.

- Если я тебе так омерзительна...

- Ты? - Джин тормозит и будто начинает просыпаться от сна, он кажется ошарашеным твоими словами, он сжимает губы и поспешно подходит к кровати, но не садится, а валится на колени прямо перед ней, кладёт на неё локти и протягивает руки к твоим ногам. Он еле касается твоих лодыжек, аккуратно побегается по ступней и молчит пока. - Я не буду тебя трогать, пока ты сама не пожелаешь, - он бросает это и выходит. Остальную часть ночи ты проводишь в кровати одна.

— Доброе утро, — тебя встречает усталый взгляд Джина за столом, он пьёт чай, глядя на тебя безотрывно. — Где же ты спал?

— В лесу, мой волк любит ветки, — скалится в ответ, будто это вовсе не так, трудно не уловить иронию, но это возмущает.

— Мне жаль, что тебе противно спать рядом со мной, но я думала всю ночь, поэтому пришла сказать тебе спасибо, — на твои слова он немного дёргается, его рука очевидно вздрогнула, но он без паузы поставил на стол кружку. — Я не хочу умирать, теперь я это понимаю, а ты не убил меня и оставил здесь, за это я благодарна.

Джин кривится. Он кивает, но не смотрит тебе в глаза.

— Для начала, ты мне не противна, — он поднимает взгляд от стола, он чистый и без злобы, под ним тебе становится спокойнее. Ты подходишь ближе, ещё пара неуверенных шагов к хищнику. — Я не могу просто спать с тобой в одной постели, потому что мне нужен секс, и я хочу тебя. Я одичал без секса, поэтому, уж изволь, дикий, но какой есть, так что не хочу тебя пугать и спать с тобой не буду. А благодарить не нужно, я никогда ещё не убивал и не думаю, что смог бы.

Ты пытаешься процедить то, что он обещал за побег перегрызть тебе глотку, а он словно чувствует каждую мысль. Встаёт со своего места и кивает.

— Но это не значит, что я не смогу тебя убить, если ты сбежишь от меня.

— Что тогда я должна делать в твоем доме?

— Вести хозяйство, — просто отвечает он и пожимает плечами.

Это тебя впервые радует, ведь именно это ты умеешь, тебе это нравится, его слова дают свободу действий, ведь у хозяев ты только этим и занималась.

Поселение относится к тебе с осторожностью. Ты ожидала увидеть открытую вражду, но все наоборот ведут себя так, будто именно ты должна обладать разрушительной силой и смести с земли их привычный уклад.

Ты научилась отличать омег и альф: все омеги на шее имеют красное пятно — та сама метка, о которой говорил Джин, а альфы кажутся шире в плечах, сильнее, они не лезут в хлопоты и лишь издали наблюдают за своей парой.

— Ты предашь, ты сбежишь от него, зря Джинни взялся за пропащую, — говорит сходу одна омега. Эта девушка тонкая, её глаза небесно голубые, только она в штанах, а не в платье, у нее короткие волосы и выразительная линия подбородка. Это привлекает, но ты пугаешься сразу её слов, они в точку, как она узнала? — Что? Угадала? У тебя на лбу все написано. Люди не приносят ничего хорошего, — пожимает девушка плечами.

— Я не собираюсь его предавать, он сам не хочет ко мне прикасаться. Зачем ему такая жена?

— Жён здесь нет, здесь есть пары, и если уж тебя пометил альфа, то доверяй ему! Чтобы шею раскрыть, нужно доверие, без него ничего не выйдет. Скрывай свою душу ото всех, но своей паре ты должна все показать, на то он и твоя пара, опора, поддержка. Я тебе как отец трех маленьких альф говорю, мы хорошо их воспитываем, и ты будь, как подобает паре.

Девушка застывает, уже хотела идти в свой дом, как поворачивается обратно к тебе.

— Да, я Чимин, омега, тебя что-то смущает?

Ты не понимаешь, парень это или нет, омега или нет, возможно она просто издевается, поэтому ты просто машешь руками, что все нормально, и тащишь воду от колодца к себе.

— Джин? — так странно звать мужчину по имени, ты тихо подходишь с подносом, где кружка чая, пока он сидит около окна. Ты замечаешь, как он сам с непривычки вздрагивает от звучания своего имени и встречает тебя чистым взглядом. Так странно чувствовать тепло в глазах, а не в улыбке, но эта кристальная нежность поражает до глубины души.

— Да? Т/И, — он произносит твоё имя легко. С тех пор, как ты его назвала, ещё ни разу он не говорил его. Это звучит хорошо, до сильных мурашек и бабочек в груди. Так просто этот мужчина заставляет тебя смущаться. — Ты что-то хочешь?

— Я принесла тебе чай, — уже с неделю ты выполняешь свою привычную роль прислуги, Джин кажется все больше чужим, больше хозяином, только самым вежливым и красивым из тех, что у тебя когда-то были.

Дело в том, что ты видела другие семьи, со стороны смотрела на альф и омег, воображая, как сама бы вписалась в тот уголок. Ты проводишь много времени не рядом с Джином. Вы как незнакомцы, это даже хорошо, если ты хочешь сбежать, но глубокая печаль в груди тянет тебя к нему. Тебе плохо, когда вы долго не видитесь или не разговариваете, а в постели тебе неуютно и страшно.

— Ты выглядишь так, будто собираешься зареветь, — Джин берет кружку, но не пьёт, он ставит на подоконник рядом с собой и выпрямляется. — Что случилось? — в его тоне ощущается обещание защитить, помочь, ему хочется раскрыться. Ты вспоминаешь слова Чимина, нельзя молчать.

Волк напрягается, это видно по тому, как он сжимает руки в кулаки, отводит взгляд, все равно показывая напряженную челюсть.

— Ты должна понимать, чего просишь.

ищувава

Говорили с детства, не ходить в лес. В лесу волки, там смерть. Ты искала как раз именно это, хотела умереть, а нашла вторую жизнь.

Bangtan Boys (BTS)

Ким Сокджин/ОЖП

Чон Чонгук

Пак Чимин

Возлюбленная волка

Он хватает тебя на руки. Это этого еще никто так не делал, поэтому ты вскрикиваешь и отчаянно цепляешься за его голую шею. Он переступает твое платье и идет наверх стремительно быстро. Близко находясь в его руках, ты чувствуешь только, какой он твердый, чувствуешь, что Джин не уронит тебя ни при каких обстоятельствах, а порхать в воздухе даже волнительно до бабочек в животе и легкого смеха в груди.

— Наконец-то, — он кладет тебя спиной на кровать, его нос тут же утыкается тебе в шею, а затем он медленнее спускается по животу. Сначала ты не понимаешь, что он делает, потому что проводит после себя еще ладонями, спускается ниже и утыкается носом прямо в твой небритый треугольник. — Твой запах…

Сказанная с наслаждением фраза помогает понять, что Джин тебя нюхает. Ты даже ерзаешь от чувства неуюта странных ощущений, но парень разводит колени и утыкается в промежность. Ты видишь, как он прикрывает глаза от наслаждения, как блаженно улыбается, и на выдохе даже вырывается почти незаметный скулеж.

Каждый его вдох теперь для тебя волна мурашек, его касания удваивают эффект и, кажется, кожу сделали тоньше в сотню раз чувствительнее. Он прикасается губами к низу живота, немного интимно, как первая точка, после которой он показывает тебе свой взгляд. После него отрезается реальность, спирает дыхание, потому что до самого дна прослеживается стойкое, неутолимое, дикое желание неукротимого хищника.

— Ну что, человек? Ты готова принять член своего альфы?

Ты пару раз моргаешь, не ожидавшая такого вопроса, все это время ты только и делала, что плавилась под ним, а теперь странно даже двинуться. Он зачем-то спрашивает то, что ты уже давно попросила сама.

— Да, — приходится выдавить своим дрожащим голосом. Он может принять это за страх, но внутри тебя лишь дрожь от предвкушения, возможно, легкий холодок появляется, когда ты видишь его член вживую, но уже не хочется отступать.

Проникновение он делает нежно, а тебе все равно приходится скрывать дискомфорт от растяжения, просто дышишь глубже, ровнее, а после он начинает двигаться. Еще ни разу, ни один член не давал столько ощущений, они в тебе искрятся с каждым толчком, и закрывать глаза не хочется. Наоборот, ты смотришь на него, как с диким блеском он впивается когтями в бедра, а боли все равно не чувствуется, ощущается на себе лишь его необузданная страсть, нетерпение, его сила, скрываемая годами, воздержание, готовое вылиться в тебя в любой момент. Он двигается быстро, кажется, все и правда по-животному, но каждое движение все равно кажется тебе верхом красоты. Хорошо вот так отдаваться, сам факт того, что этот мужчина обладает тобой и должен обладать дальше. Мало теперь его касаний, и ты сама цепляешься за плечи, его запястья тянешь к груди, чтобы он на сломленном выдохе притормозил и ревностно начал кусать шею, сжимать груди, рычать в ухо, оставляя пленку от жаркого выдоха. Ты в нем купаешься, член в тебе будто все больше распирает, ты даже не знаешь, должно ли так, но его очередной сдвиг внутрь наполняет тебя, он раскрывает, с тобой он делает то, что не делал ни один мужчина. Только его член кажется важным, его взгляд и его руки — все, что ты можешь увидеть, ты теперь хочешь прижимать к себе, слушая на ухо: «Сейчас я закончу, дай мне закончить».

Он выпрямляется, проводя цепкими пальцами по телу вниз, снова впивается в бедра, чтобы закончить все толчками волчьей скорости и силы, от них ты будто немеешь вся, паришь в облаке и ласкаешься светом и любуешься, как торс могучего волка напрягается, вздрагивает в первый раз перед тем, как начать изливаться. Ты вся изнутри натягиваешься, будто струна, сначала дышишь чаще, а потом при легких его финальных толчках становится приятно, на уровне щекотки, но ты жмуришься и придерживаешь его запястье у бедра. Джин будто понимает без слов, он двигается еще и еще, его рука сама трясется иногда, дрожит, как и вся ты от оргазма. Это он, определенно, иначе, что еще может ощущаться так хорошо и немного стыдливо.

— Мне нужно вытащить, пока узел не окреп, — он убирает аккуратно твою руку со своего запястья и вынимает со смущающим звуком член. Из тебя следом вытекает его сперма, ты сводишь ноги, пытаясь прикрыться, а он смотрит на все сверху.

Оглядывая его тело теперь, ты даже привстаешь, смотря на его член. Ты видела достаточно, но у Джина он удивительно набух, ближе к основанию кажется, будто в нем застрял шарик, ты мгновенно тянешься к нему.

— Не больно? — спрашиваешь у него, поглаживая двумя руками нежно по всей длине.

— Что? Нет, это… — он не заканчивает и мычит, ты думаешь, что от боли и отнимаешь руки, но он сразу же возвращает их обратно к головке, прикрывает своими руками и покрепче сжимает. — Это узел. Мне приятно, а не больно.

От твоих рук снова выплескивается сперма, Джин гладит после по голове, как бы говоря, что все в порядке, а ты держишь, как он и просил, лениво водишь, пока он хочет что-то объяснить, но его слова теряются в новом оргазме. Каждый такой выход спермы с дрожью его тела, его член красивый, его приятно трогать, получать горячие капли себе на руки. Приятно чувствовать его доверие, ты держишь его член, изучаешь, иногда пальцами дразнишь только головку, но все возвращаешься к узлу. Есть много вопросов, например, зачем он нужен, но Джин не в силах даже дышать, он ложится на кровать и не дает тебе убирать руки.

— Спасибо, — он пачкает спермой еще и себя, дышит все тяжелее и с каждым оргазмом все меньше выходит из члена.

— Он уменьшается, — ты сжимаешь шар теснее, переходишь к головке, и Джин туго толкается в твою стиснутую руку уже с мучительным стоном.

— Да-а-а, — растягивает он. — Скоро он совсем спадет. Можешь убрать руки.

Ты укладываешь его член на живот, все еще смотря, как интересно и необычно он выглядит, видно, наверное, как блестят твои глаза, что Джин посмеивается и тянет к тебе руки.

— Иди лучше сюда, надо полежать перед новым заходом.

— Новым заходом? — ты думала, что на этом все, этого достаточно, чтобы разбудить его инстинкты, но наглая улыбка расцветает на его лице, напоминая, что ты попала в лапы хищника.

— У меня только разыгрался аппетит. Ты попала домой к очень голодному волку. Я не собираюсь отрываться от тебя весь день.

— Ты уверен, что ее организм перенес это нормально? — ты слышишь чужой голос прямо ступив на верхнюю ступеньку. Ты проснулась гораздо раньше обычного, все потому, что Джин уморил вчера слишком быстро. Кажется, ты уснула, когда он стал волком, вылизывал твои небольшие царапины по телу и успокаивающе вибрировал.

— Она устала, это было заметно, но все в порядке, — голос Джина откликается в тебе сразу теплом. Это похоже на костерок, внезапно залетевший со вдохом, ты не хочешь улыбаться, но делаешь это.

— А помнишь наш с тобой первый секс? — от этих слов улыбка сходит, огонь покрывается льдом, как же сильно захлестывает странное чувство, что сжаться хочется еще меньше, оглохнуть, забыть о том, что слышала. Ты не понимаешь, что это такое с тобой происходит.

— Помню, — слышится теплый смешок Джина, собеседник тоже тихо хихикает, а затем слышно, как ставится кружка на стол с глухим стуком. Ты теперь не хочешь спускаться, а просто убежать не к кухне, а к выходу, в лес. Зачем ты вообще находишься в этом доме? — Наверное, поэтому я рад с тобой поделиться самым первым.

Это отчаяние такое глупое, очевидно от влюбленности, но стыдно больше всего, что ты уже успела сглупить. Когда ты успела поддаться этому волку, он не сделал ничего, чтобы заслужить чувства, но получил просто на блюде после секса? Возможно, ты даже не уверена, все началось раньше, неизвестное притяжение тебя просто приклеило к нему с самого первого взгляда, это все еще то колдовство, которое не похоже на что-то человеческое.

Ты чувствуешь чужака. Теперь, когда ты спускаешься еще ниже, доброжелательно встретить гостя не выходит, в голове повтором крутится: «Не свой», инородный, в этом доме с твоим приездом каждый угол был наполнен Джином, но теперь хочется выплюнуть вдохи, смотря на гостя.

— Боже, ты прям сейчас зарычишь на меня, — усмехается волк, ты видишь только его спину, метку на шее большую и ярко-красную, пахнет травами чая, а еще немного Джина. Ты смотришь как раз на него с неожиданной грустью, как ниточка хочешь протянуться к нему и проскулить. Это отражается неизбежно на лице, и Джин встает из-за стола, загребая тебя в свои объятия. — Вы отвратительно милые, — теперь гость поворачивается, и, фыркая из-за плеча Джина, ты видишь, что лицо знакомое.

Его имя ты узнала самым первым в селе, тот самый парень или девушка, весьма красивая омега Чимин с тремя детьми альфами. Он сдержанно машет тебе ладонью и сжимает губы, будто конфузно сообщая: «Видимо, так получилось, прости».

С объятиями Джина каждый вдох расслабляет, отпускает. Настороженность, боль и натяжение в груди проходят, теперь проще думать, смотреть и трогать. Ты проводишь по плечам парня, незаметно для себя делая еще пару глубоких вдохов, и почти готова цепляться за него снова, когда он опускается. У тебя в голове лишь желание забраться на него, как на высокую гору, и сидеть там, пока не состаришься, потому что это слишком хорошо, но ты кажешься самой себе глупой, цепляясь за эти телесные касания, и сдерживаешь себя.

— Садись, — Джин указывает на соседний стул, все еще рядом, держит твою руку, не отпускает, и тебе легче хотя бы так. Так хотя бы ты можешь реагировать на Чимина. — Прости за это, я не думал, что она будет на тебя так реагировать.

— Ничего страшного, — Чимин улыбается довольно, откидывается на спинку стула, поскрипывает и раскрывает свою метку. -– Я меченый, у меня свой альфа, мне твой не нужен.

Поясняет тебе как глупенькой девочке, что от досады ты лишь крепче стискиваешь ладонь Джина, а он с улыбкой поднимает сцепленные руки и целует твои пальцы, улыбается через них, и Чимин на все это ужасно недовольно фыркает. Теперь ты понимаешь, что перед тобой парень, только носом он все еще мило дергает, морщится, у него лицо более миловидное, маленькое, плечи узкие, но в другой рубахе ты осознаешь, что зря попутала его с девушкой. Возможно, так принято у них, может, Чимин не омега, а просто носит метку. Ты готова сломаться, думая, почему же этот омега имел половые связи с твоей парой до этого. Разглядывание не помогает, задавать вопросы стыдно, но после того, как Чимин сказал, что не хочет Джина, дышать снова стало проще.

— Я удивлен, что у нее это проявилось, — говорит тем временем Чимин Джину с опаской.

— Чувство собственничества могло появиться после секса, мои феромоны сейчас действуют на нее изнутри и снаружи, — отвечает Джин, как будто никто не поймет, о чем он говорит. Это постыдная подробность, на которую Чимин смеется немного и кивает, а ты просто в онемении даже не знаешь, как реагировать, нормальны ли такие разговоры вот так на кухне, ты поглядываешь на Джина в надежде на пояснения, но он не смотрит на тебя, лишь гладит ладонь и притягивает к себе ближе и ближе.

— Смотри, а то в следующий раз перестараешься со спермой, вообще одичает.

С твоей стороны доносится сильное возмущенное: «Пыф», когда ты вскакиваешь со своего стула, пронзая взглядом Чимина. Джин мновенно прижимает к груди, гладит по голове, а тебе не нужно это, будто они могут так обсуждать при тебе столь интимные подробности. Это не просто смущает, хотя краснота уже наплыла на щеки, это возмущает, как некрасиво относиться к твоему достоинству. Джин тыкает тебя носом в шею, но ты лишь упираешься руками в его грудь уже на коленях.

— Тише, тише, Чимин не хотел тебя задеть.

— Я вам не зверушка, — ты хотела бы уметь говорить это прямо в глаза, но бубнишь, глядя в грудь Джина, играешь с веревками, перевязывающими ворот рубахи, пытаешься сама успокоиться. Ты говоришь самой себе, что не ведешь себя как ребенок, просто возмущена по понятной причине, Джин даже кивает на твои слова и снова заставляет смотреть в свои глаза.

Тебя пугает эта привычка, он будто готов общаться только взглядами, а затем уже словами. Кажется, что он все может прочесть на твоем лице, заметно, как его анализ доходит почти до сути твоих мыслей, но в свою очередь ты тоже видишь игривую радость у него в глазах, легкую улыбку, довольство и радость.

— Конечно, ты не зверушка, это мы с Чимином тут звери, забыла? — сказано без упрека, просто как ребенку. Тебе все равно не нравится, ты ощущаешь себя этим утром странно, еще никогда ты не была столько капризной, настолько глупой дурочкой, что тянется лишь к одному мужчине, но вместо того, чтобы уйти, ты все еще сидишь у него на коленях.

— Теперь ты обьяснишь мне, что со мной не так?

Чимин за твоей спиной вел себя все это время тихо, можно отдать должное, но сейчас как раз он смеется.

— Почему она такая милая? — шепчет он явно Джину, а тот расплывается в улыбке на эти слова.

— Сам поражаюсь, — Джин опускается немного, чтобы покусывать твои плечи. Его острые зубы нежно сжимают кожу, ты принимаешь их с ерзанием, смотря на Чимина, сжав губы, не хочешь прекращать, но этот взгляд тебе хочется убрать отсюда, выгнать гостя, который все равно не оставляет твое волнующееся сердце в покое. Аккуратно отцепляя от себя Джина, ты внезапно делаешь резкий выдох, ощутив в легких так много этого волка, что закружилась голова. Теперь от тебя веет его присутствием, даже когда он отдаляется, его укусы отдают чувство уюта, как шарф зимой теплом окутывают, напоминая, что Джин — твоя пара.

— Если тебе неуютно, ты можешь отойти, но я должен обсудить это с Чимином, — Джин честно смотрит в твои глаза и расслабляет руки на пояснице. Ты лишь, ерзая, прижимаешься на его коленях еще ближе. Уверяешь себя, что все в порядке, это просто тебе нужно, нужно внимание, касания, которые ты давно не получала. Говоришь себе, что используешь Джина, насытишься им, и все станет в порядке, просто сейчас нужно очистить свой разум, привести мысли в порядок.

На твое нежелание уходить парни смеются, совсем легко и недолго, но это не со злости, ты чувствуешь доброжелательность Чимина, глядя на него. Удивительно, как много всего ты можешь понять от простого пристутсвия.

— Ты видел? Мои феромоны действуют на нее, — Джин сжимает твою руку, будто извиняется за этот разговор.

— Я это понял еще, когда она уткнулась сразу в твою шею, как пришла, — Чимин на выдохе отпускает и все веселье, подпирая рукой голову, он смотрит на тебя без эмоций и сжимает губы. — Мне кажется, это нормально. В смысле, мы все равно не знаем точно. Спроси у Чонгука, у него же был опыт встречи с людьми, — усмехается Чимин всего на долю секунды, а Джина на это имя весь напрягается, в его груди начинается легко клокотание, и ты прикладываешь туда голову.

От твоего жеста Джин выпускает поскуливание, совсем тихое, прижимает еще крепче к себе.

— Я с ним не очень хорошо расстался в последний раз.

— Вот и будет время помириться, а я пошел, четыре альфы сами себя не покормят, — Чимин встает и машет тебе ладонью. — Даже завидую вам, спокойные деньки у вас пока.

Ты чувствуешь себя глупо, облепив Джина прямо перед гостями, но тело будто пустое, стоит отстраниться от альфы. Его горячее дыхание касается уха, стоит Чимину закрыть за собой дверь, ты видишь краем глаза его ухмылку, она ленивая и еле заметная, он обнажает клыки, прежде чем томным облаком окрапить следующую фразу.

— Ты так вкусно пахнешь, разреши тобой позавтракать, — почти прорыкивает бархатно и сразу принимается целовать шею. Прикрывает глаза, не боится постанывать. Он кажется громче, будто и правда пробует, руками мнет тебя для большей сдобности и лижет мочку. Его глаза прикрываются от наслаждения, и ты видишь сейчас в нем того волка из леса, только спокойного, домашего, которому нравится лизать твои уши, за ушами, прикусывать мочку и игриво рычать, будто щенок не хочет отдавать палку. Ты смеешься, потому что он называл себя старым волком, но поведение утверждает обратное. — Уже не стесняешься нежностей на кухне?

— А мы собираемся сейчас?..

— Позавтракать, сначала, — ухмыляется Джин, — для секса нужны силы.

- Тебе он так нравится? – подтрунивает над тобой Джин. Уже не в первый раз ты не отрываешься от его члена. Возбужденный, с еле виднеющимся утолщением снизу, ты проводишь снова, думая, как сильно набухает во время оргазма узел. Его головка становится бордовой, будто взрывая в себе новые порции спермы во время оргазма.

Джин расслабленно лежит на спине, разглядывает твое тело легкими мазками взгляда. Все еще немного неловко, он смотрит на твои соски, их хочется прикрыть, но ты лишь опускаешься грудью на его бедра, чтобы ближе посмотреть на член.

- Твое лицо так близко, - сжато он говорит тебе, улыбается со странным оскалом, будто просто демонстрирует зубы, его клыки острее и длиннее человеческих. – Ты даже не представляешь как это искушает.

- Искушает для чего? – ты подушечками пальцев пробегаешься по головке, а он откидывает голову и воет. Не громко, но так жалобно, что ты только еще сильнее хмуришься.

- Я думаю, - он снова сильно выдыхает. – Я хочу, чтобы ты, - он кусает губу, эти паузы расставлены, будто он не знает, как продолжить, или не хочет. – Не хочешь потрогать мой член… ртом? - последнее слово на очередной потере кислорода, его вдохи стали глубже, а кулаками он цепляется за кровать, ты ощущаешь какое сильное напряжение перешло в его бедра и темнота его светлых глаз погружается в тебя его снова тем самым одичанием. Снова вунтри него хищник играет со желаниями. Трогать ртом или руками, разве есть разница? Ты смотришь на свои руки, рот и правда недалеко от члена, его запах не вызывает желания прикасаться столь интимной частью, но ты опускаешься пониже.

Немного спустив веки, ты чистым очарованием смотришь наверх, так близко можно даже ощутить жар его органа. Джин с закрытым ртом издает скулеж подобный маленькому щенку под дождем, он смотрит также жалобно, а стиснутая челюсть все больше показывает подрагивающих мыщц на лице от напряжения.

- Ты даже не представляешь, как сильно я себя сдерживаю сейчас, - через зубы будто просьба или мольба, он просто предупреждает и дергает бедрами вверх, чтобы аккуратно коснуться стволом твоих губ. Он откидывается на подушки и дышит, шумно пытается дышать как можно глубже. – Хочу трахнуть твой рот, так что либо ты отстраняешься от члена, либо попробуй хотя бы прикоснуться к нему.

Ты целуешь основание, поражаясь, что он горячий, ощутимо намного горячее твоего тела, прикрываешь глаза и вдыхаешь. Глубоко, открыто, впуская запах даже в разум. Этот запах теперь открывает понимание, это запах Джина. Им пахнет весь дом, так пахнет парень, только в члене он словно приветственно открытый, доброжелательный и чистый. Такой откровенный и даже интимный, ты раскрываешь глаза, пересекаясь с парнем взглядом.

- Если бы я мог, я бы кончил.

- Почему? – ты выпрямляешься, но он рукой давит на макушку, опуская губами обратно.

Его восхищенный взгляд смущает еще больше, чем какой-либо другой, он будто вливается в тебя тягучими каплями, что не поднять свое тело от его члена, ты лишь сжимаешь губы на секунду и опускаешь глаза к члену. Захотелось удивить еще сильнее и ты лижешь головку. Она мокрая, соленая, со вкусом запах ощущается не так чисто, но как парень внезапно охает, тебе нравится. Ты повторяешь движения, как делала это своими пальцами, раскрываешь рот и внезапно нежным давлением, Джин помогает просунуть головку дальше в рот. Челюсть распахнута, ты боишься задеть зубами, а он бедрами толкает дальше и стоит тебе запаниковать, выпускает. Весь в слюне, его красный член лежит перед тобой, шлепнувшись на его живот, ты моргаешь, заглатывая густую слюну, чувствуя себя странно.

Кажется, ты сделала что-то не так, но один лишь взгляд на Джина, как он готов задохнуться, дает понять, что ему это нравится.

- Можешь попробовать еще раз, - он приподнимается на локтях, будто предлагает, но по глазам видно его молящую просьбу сделать еще раз, слабая улыбка поддерживает и извиняется, поэтому ты решаешься снова. Теперь раскрываешь сама рот, ощущая как он сам нажимает твою голову и толкается немного быстрее, дальше, заполняя в этот раз еще сильнее. Паника накрывает быстрее, ты обездвижена и даже дышать трудно, а в голове лишь желание убрать изо рта.

Джин сразу же реагирует, он подтягивает тебя за руки и укладывает на себя, чтобы поцеловать. Это странно и глупо, целовать после того как ты его облизывала, но будто у животных это естественно, Джин почти лижет твой рот сам, улыбается и целует. Глубоко, лениво медленно, удерживая на себе. Его сила ощущается под тобой хорошо, снова твердо и удобно, ты ощущаешь себя легкой пушинкой.

- Теперь я могу войти в тебя? – он спрашивает каждый раз, снова и снова, прежде чем начать, он смотрит прямо в глаза и ждет твоего ответа.

Поза неудобная, ты ерзаешь, бедром чувствуя его мокрый член, он в твоей слюне, ты чувствуешь теперь отчетливо его запах, как смешался сейчас и прикрылся под легким флером твоего запаха. Джин игриво улыбается, садится и тебя немного отодвигает от себя.

- Давай в мою любимую, - говорит он, опуская тебя на колени и наклоняя. Он становится сзади и ты усмехаешься.

- Как собаки? – ты оглядываешься, чтобы понять его реакцию, а Джин даже выпрямляется, положив руки в бока и качает головой.

Гуляешь по поселку ты редко, прогуливаешься, только когда совсем становится дома душно. Из-за прошедших дней ты вся пропахла Джином, это заметил даже альфа. Его страсть немного поражает и чаще всего валит с ног, так что ты вышла просто потому, что уже захотелось увидеть небо, что-то, что напомнит тебе, что ты все еще человек, все та же неизменная натура.

Воздух дарит чистоту и спокойствие, не чувствовать Джина теперь непривычно, ты уже прилипла к дому, который пропитался им, а на улице без этого зябко. Ты обнимаешь себя руками, смотря на играющих детей, огромной кучкой они кричат, бегают, а неподалеку сидит несколько омег. Они девушки, все красивые, что немного завидно. Ты удивленно разглядываешь их издалека, специально замедляешь ход, чтобы полюбоваться их яркими глазами, густыми волосами и приятным профилем. Они все миниатюрные красиво, что на их фоне ты просто будешь выглядеть несуразно. Грация даже в том, как они сидят и как смотрят.

Пересекаясь взглядами с одной омегой, она застывает. Напряжение сразу ощущают и другие три, смотря в твою сторону. Ты видишь в этом поведении стаю, их напряжение, застывшее как изваяние, только вот непонятно, что тебе теперь делать. Их беспокойные взгляды мечутся к детям, не доверяют тебе, опасаются. Это отчуждение пробивает тебя холодом, напоминает, что ты не своя, чужая, они подчеркивают это неосознанно жирной линией, как бы тебе ни было хорошо в доме с Джином, как бы там ни уходили мысли о побеге, в поселении все иначе.

Здесь видно сразу, что жизнь здесь не для тебя. То место, которое должно стать домом, кажется пыточной. Ты не понимаешь, почему так зависима от их мнения, почему так хочется оказаться своей там, где ты такой никогда не будешь.

— Чего стоишь? — за спиной окликает мягкий голос. Ты оборачиваешься и видишь Чимина, отпускающего своих детей играть в общую кучу.

— У тебя они уже такие взрослые, — ты провожаешься взглядом мальчишек, которым на вид лет по пять, может, больше.

Чимин пожимает плечами и подходит ближе.

— Им по семь, еще такие маленькие, а мой альфа уже хочет еще. Я ему говорю: «Ты же не потянешь еще даже пары голодных ртов», а он продолжает уговаривать. Ну уж нет, я когда их рожал, чуть не помер, видела бы ты, что с моим животом они сделали.

Чимин берет тебя под руку и ведет прямиком к тем самым омегам, ты слушаешь его и не замечаешь, что развернуться уже поздно. Вопросы, которые появились в голове, теперь нельзя задавать, при других неприлично кажется, так что ты будто в капкане, робко дергаешь руку от Чимина, а тот сжимает ее еще крепче.

— Смотрите, кого я привел, — говорит он с улыбкой, она у него милая, радушная, сразу сладко становится на языке, глядя, как сужаются его глаза в два лучика. — Это Т/И.

— Человек, — говорит девушка, которая приметила тебя самой первой, она не враждебно это произносит, просто словно напоминая всем, кто ты. Она смотрит на тебя с ног до головы, ты ждала высокомерия, отчуждения, но в ее глазах все еще играют опасение и даже страх. Они все застыли, будто любое движение заставит их на тебя напасть.

— В прошлый раз человек здесь убил детей.

От этой фразы у тебя стынет кровь, ты на автомате поворачиваешься к детям, бегающим неподалеку. Как можно поднять на них руку? Кто вообще на такое способен? За твоими взглядами следят, четыре омеги не сдвинулись с места, они даже дышат более осторожно, за своих детей волки могут убить, животные так точно, это тебе с самого детства рассказывали. Нет ничего страшнее, чем мать, у которой забрали ребенка.

— Я не убивала ваших детей, — приходится прочистить горло, на их опасения у тебя затаилась обида. Столько глупых страхов понапрасну, пусть у тебя трясутся ноги и почему-то хочется плакать, но ты гордо поднимаешь голову. — Я не собираюсь никого убивать. Не стоит делать сразу выводы обо мне.

— Выводы? — голову от колен поднимает альфа, которая ближе всего сидит к тебе. Рядом с ней все замолкают, в ее глазах ощущается власть и опыт, по поведению других ты чувствуешь, как прислушиваются к каждому ее слову. — Никто о тебе ничего плохого не думал, а опасаются по понятным причинам. Человек — совсем другое существо, никогда не знаешь, что от него можно ожидать. Вы точно так же боитесь волков, я же верно говорю? Вам плевать, сколько раз мы уже доказывали свое благородство, сколько раз спасали и как часто помогали, для вас мы дикие животные, которые только и хотят, что сожрать ваше отвратительное, скудное, дряблое мясо.

Ты делаешь шаг назад, придерживаемая за поясницу Чимином. Почти падаешь, но омега удерживает тебя на месте.

— Простите, — кажется, что извинений мало, но девушка спокойно кивает, она прикрывает глаза, показывая умиротворение от твоего ответа, а потом смотрит уже без опаски. — Мы звери, но не изверги. Садись, под нашим присмотром будешь, — она указывает на свободный табурет, Чимин присаживается на большой стул со спинкой, тяжко выдыхая. Он раскидывает ноги и глядит на живот, охает и облизывается.

— Сегодня они начали линять, шерсть по всему дому, — говорит парень.

— Так ты им сказал, чтобы волками по дому не бегали?

— Сказал, только разве они слушаются? За секунду перевоплощаются, потом обратно, бегают как угорелые. Ох.

Разговор льется у них о бытовом, ты просто слушаешь, не понимая некоторых вещей. Их быт такой интересный, странный, но лишь одно понятно, они такие же мамы, какой была твоя когда-то. Говорят о детях, о домашних делах, о предстоящем сборе урожая. На этом моменте они смотрят на тебя.

— Ты же идешь с нами? У нас в поселении нет трутней.

— Конечно, — ты знаешь, что нужно согласиться, даже не понимая, что они имеют ввиду. — Я не боюсь трудиться, с детства привыкла.

— У вас детей заставляют работать? — с удивлением уточняет омега.

— Я работаю с десяти лет, — ты моргаешь пару раз. Удивительно, какой шок отражается на их лицах, сколько сожаления затем, а Чимин кладет руку поверх твоих. Все вокруг пропитано жалостью, что ты просто теряешься.

— У ребенка должно быть детство. Мы сожалеем.

Тебя внезапно обнимают. Просто встают и обнимают. Крепко, тепло, что ты дышать не можешь от их теплоты. Они так близко, что твой нос утыкается им в метку. Они открывают для тебя шею, чувствуется, что они раскрывают твое доверие, и это будто высший дар для тебя, большой подарок их сочувствия.

— Т/И, погоди, — тебя догоняет Чимин. Ты не стала долго сидеть, не планировала, ведь даже Джину не сказала, что уйдешь. Волк отлучился в лес за свежей добычей, а ты не думала, что будешь гулять дольше обычного. — Я спросить хотел, у тебя же есть течки?

— Нет, — ты останавливаешься прямо на тропинке, Чимин как раз прибавляет шаг, чтобы тебя догнать. — Что это такое вообще?

Чимин моргает два раза. Усиленно отражает на лице непонимание, его губы забавно надуваются, а весь он куколка с красными щеками, кажется еще ребенком, вот так таращась во все глаза.

— Как ты тогда забеременеешь от Джина без течки? Нужен же узел для сцепки, нужно… Совсем нет течки? А как вы без течки? Просто живете и не страдаете каждые три месяца?

— Нет, я не понимаю про что ты. Я ничего не знаю про омег. Ты ведь омега? Я не понимаю ничего, потому что у тебя дети, но ты…

Возлюбленная волка

Содержание

1

2

3

4

5

Комментарии (0)