Не задалось с начала самого, и эта утраченая возможность дружбы кусала их обоих. Кусать друг друга стали и они сами. Едко, остро подкалывать, не пропуская лишнего кривого шага оппонента. Со стороны казалось, что терпеть они друг друга не могли, и ненавидели так жарко. Да и было оно так, на самом то деле. Почему вот только они продолжали держать связь? И сами-то не знали.

Оба брошенные, никому не нужные, они мечтали о семье. Он — ребёнок двенадцати лет, спящий в коробке и мечтающий о родительский любви, которую он никогда не получал. Она — уже взрослая девушка, не имеющая никого рядом и мечтающая о семье, которой, как таковой, у неё никогда не было. А ведь для счастья им надо-было всего не много..

хотелось не чувствовать. то, что разъедало изнутри, заставляло сжимать одежды в районе сердца. когда ты, вроде как счастлив, но в конце концов лишь возвращаешься к сожалениям, не в силах избежать их так же, как обычно избегал себя. когда голова словно ходила кругом, заставляла чувствовать тошноту, сознание мутнелось и крутилось. когда хотелось всё изменить, но чувство, что это невозможно, выбивало последние силы. осознание, что ты не в силах сделать хоть что-то. что ты можешь назвать собой?

И она осела вместе с ним, прижимая его к себе как свою последнюю драгоценность, тяжело дыша и вздрагивая от каждого его всхлипа. Она не обещала ему прекратить, да и он не запросил такого обещания. Они сошлись на договоре — не скрывать, если это произойдёт вновь.

- Сайори, я принёс печенье!! - Правда?! Сейчас, подожди, я оденусь! - и она медленно начала вылезать из петли.

Когда-то, Цероба любила создавать альбомы.

Каждую ночь они выходят на улицу. Сначала Цероба, потом Стар. Они сидят, сидят долго, общаясь про всё на свете. У Стара в запасе столько историй и рассказов что, кажется, Церобе не остаётся ничего, кроме как угукать и вставлять фразы на подобии "да что ты", "неужели?" и "кто бы мог подумать!". Но в последнее время он выглядит обеспокоенным! «На самом деле, всю свою жизнь я..» Ох! Взгляните-ка на время! Пора спать!