Слизерин против Пуффендуя

Ничто в жизни Драко Малфоя несравнимо с погоней за золотым снитчем.

Крошечный, затерянный на гигантском поле, непостижимо быстрый и бесшумный, неуловимый для людского плена. Каждой клеточкой тела Драко жаждал поймать его.

Сверстники и профессора на протяжении многих лет называли его «талантливым ловцом», но он не был талантливым — он был 

 У него за спиной годы практики, годы неустанной погони за этим трепещущим мячиком. Полёт был единственным утешением в жизни, наполненной страхом и мучительной тревогой.

Ведь на высоте тридцати метров оглушающая тишина детских лет испепелялась. Были только Драко, птицы и порывистый ветер.

 Драко ухмыльнулся, искусно пересекая небо, лавируя между охотниками и загонщиками, пока не остались лишь он и снитч всего в нескольких метрах.

В эти моменты — секунды уверенности, пока он приближался к своей добыче, — весь мир таял. Одиночество, преследовавшее его в Хогвартсе, смесь вины и гнева, которые густо сковывали грудь в любое время дня, просто исчезали.

И всего на одну секунду он мог почувствовать себя свободным — так, будто избавился от оков фамилии и метки, которая по-прежнему пятнала левую руку. Драко был просто одной из птиц, бездумно рассекающей воздух.

вывел Драко из транса как раз в тот момент, когда пальцы сжали трепыхающийся снитч. Рёв толпы усилился, но его заглушил звук биения сердца в груди. Что-то вокруг затрещало.

Время ползло, Драко охватывала паника.

Восторг от победы исчез, страх заполонил его — осознание, что что-то не так.

Слишком много времени ушло на то, чтобы заметить застрявший в метле бладжер и расползающиеся по ней трещины. Древко раскололось, отняв у Драко контроль. Секунды растянулись, принеся мучительный страх.

Драко был слишком далеко от толпы и изолирован от других игроков. Любое его заклинание растворялось в воздухе, он терял управление метлой.

Желудок сжался, по закону гравитации Драко начал падать на землю.

Зелёный цвет поля казался чересчур ярким. Разум чуть не взорвался, пока Драко пытался понять, что происходит.

Послышались крики, грохочущая безжалостная какофония звуков толпы и приближающихся игроков его команды, но было уже поздно.

Драко Малфой упал на землю в 14:07.

Со снитчем, всё ещё зажатым в левой руке.

И не чувствовал ничего.

Осознание озарялось вспышками, а вместе с тем перешёптывания и ослепительный свет, но острее всего ощущалась безжалостная боль, пронизывающая каждый сантиметр тела.

А затем снова ничего. Блаженная тьма окутала Драко, как одеяло.

Пока он не проснулся от шума вокруг — жужжания в ухе, прижатом к коже. Неприятный зуд, который Драко не мог унять, привычно почесав рукой.

Он не мог пошевелить рукой.

Паника охватила его, когда он попробовал снова — снова и снова. Голову будто отделили от тела, а по коже прошёлся мощный электрический разряд.

— Успокойся, — сквозь шум донёсся слабый скрипучий голос.

Он не собирался, чёрт возьми, успокаиваться. Грохот в груди только усилился, отдавая ударами в барабанные перепонки сильнее и сильнее.

Драко отчаянно пытался заставить пальцы рук двигаться. Пальцы ног. Какие угодно.

— Я не могу… — слова хрипло срывались с губ, в горле пересохло. Он хотел закричать, но голос подвёл его.

— Произошёл несчастный случай, — голос стал ближе, яснее — тихий шёпот, пробивающийся сквозь пучину боли и помехи.

Заморгав, Драко попытался ухватиться за что-нибудь, за что угодно, но он словно тонул, и, как бы он ни кричал, конечности не двигались, не держали его на плаву. Невольно потекли слёзы, ещё больше сгущая туман.

— Тебе нужно расслабиться. Я знаю, как ты напуган.

Он сосредоточился на голосе, на слабо утешающих, но знакомых нотках. Он цеплялся за них так, словно хватал ртом воздух, и это было единственным, что ему оставалось в море пустоты.

— Хорошо, — облегчение пронизало голос, 

Сантиметр за сантиметром взгляд фокусировался на комнате: белые стены, белый потолок, прикроватная тумбочка с букетом цветов.

А затем он увидел её, чёртову Гермиону Грейнджер, одетую в небесно-голубую мантию целительницы; она снова и снова бормотала что-то с палочкой и скользила по нему взглядом, полным беспокойства и боли.

— Грейнджер. — Он закашлялся, шок от пробуждения рядом с Гермионой Грейнджер быстро прошёл, когда Драко попытался и не смог поднять голову. В нём всколыхнулась новая волна паники. — Что со мной?

Её губы сжались в тонкую линию. Драко наблюдал за ней, выжидая каждую мучительную секунду, пока она что-нибудь скажет.

Он мёртв? Он в аду, обречённый на вечное существование в страхе? Было бы вполне справедливо.

— Мадам Помфри скоро придёт и поговорит с тобой, — сказала наконец Грейнджер, убрав палочку в карман. Она прижала руки к переду мантии, разглаживая складки дрожащими пальцами.

На мгновение Драко перестал погрязать в самобичевании и уставился на мешки под глазами Грейнджер, но она резко развернулась, собираясь уйти, и его охватило новое опасение.

— Пожалуйста, — едва выдавил он.

Любые крохи гордости, что у него ещё остались, подавились растущим в нём ужасом. Что с ним не так? Это навсегда? От смеси сочувствия и ужаса на её лице в голове раз за разом прокручивались наихудшие сценарии развития событий.

Неужели он проведёт остаток жизни лёжа здесь, во всепоглощающей агонии, страстно желая почувствовать конечности, но так и не дотянувшись до них?

— Просто… — он отчаянно пытался успокоить дыхание, — я смогу снова летать?

Из всех возможных вещей на земле это было единственно важным.

Если бы Драко оказался прикован к земле, что бы это значило? Если он никогда больше не сможет ощутить сопротивление ветра или парить с малиновками

, как он снова почувствует себя свободным?

Секунды капали неравномерно, как вода из прохудившегося клапана, сливаясь в лужу, в которой Драко был уверен, что утонет.

Время текло в потоках рассветов и закатов, вдобавок сменяющихся серостью и дождливостью.

Всё это время страх стоял стеной между его разумом и миром, и, казалось, стена становилась всё толще, непременно насмехаясь над ним.

— Повезло, что ты выжил, — сказала ему мадам Помфри.

— Что произошло? — Драко сглотнул, подавляя разбушевавшийся ужас.

— Ужасный несчастный случай на матче, — Помфри не смотрела на него, её взгляд был прикован к диагностическим пергаментам.

— Да, я понял. — Драко отчаянно хотел пошевелиться, сесть и заставить целительницу посмотреть ему в глаза. — Как давно я здесь?

Он попытался вспомнить шёпот посетителей, которых слышал, когда возвращался в сознание и терял его. Образы игроков команды и профессоров промелькнули в голове — слабые улыбки и слезящиеся глаза.

Вспышка сочувствия мелькнула в холодном взгляде Помфри.

— Они сказали, у них нет места, — объяснила она.

Ложь — он был в этом уверен. Просто отмазка, потому что никто не хотел иметь дело с жалким Пожирателем Смерти, едва избежавшим Азкабана.

Мадам Помфри продолжила:

— Падение нанесло твоему телу почти непоправимый вред. Это чудо, что ты выжил, но повреждение позвоночника… — она всё бубнила и бубнила — ни капли сочувствия в ворохе подробных технических разъяснений.

Некоторые слова прокручивались в голове, как плохо проявленная плёнка: «Обширное повреждение пугающе близко к магическому ядру», «Долгое и болезненное восстановление».

— Повезло, что ты выжил, — повторила она, взмахивая палочкой и продолжая бормотать что-то под нос.

— Но… — слова застряли в горле, он пытался осмыслить эту её недосказанность.

», — сказала она ему в конце концов. Его шанс на выздоровление — сорок три процента.

Были и кое-какие другие тонкости: одни шансы на то, чтобы восстановить чувствительность пальцев рук и ног, другие — чтобы ходить и бегать.

Помфри улыбнулась, когда сказала, что велика вероятность, что он снова сможет использовать магию.

Но процент уже смеялся над ним. Отпечатался на веках. Стал последним, о чём Драко думал, засыпая, и первым, о чём он вспоминал, просыпаясь.

Он барахтался, пребывал в тумане, изредка, короткими вспышками улавливал ход времени.

Никто больше не навещал его; не то чтобы он был этому удивлён, но какая-то его часть задавалась вопросом, вернётся ли мама в страну или, может, Тео и Дафна заглянут.

Драко не винил их за то, что они держались подальше.

Тем не менее на столе всегда стоял свежий букет цветов, резко контрастирующий со стерильными белыми стенами больничной палаты. Возможно, это просто декор для лучшего самочувствия пациентов.

Букет казался неправильным, как будто фиолетовые и пастельные оттенки тюльпанов были слишком тёплыми для этого места.

Гермиона Грейнджер часто заходила: иногда она плелась за мадам Помфри с пером и пергаментом, иногда хмурилась и бормотала под нос собственные заклинания. Она никогда не объясняла причин своего пребывания здесь, но Драко предположил, что Грейнджер обучается целительству или чему-то такому.

Поначалу он пытался проявить какую-то враждебность — вспомнить все причины, по которым ненавидел её, — но всё это расплывалось, затуманивалось.

Драко подумал однажды, после смерти Волан-де-Морта, пока его толкали, пихали к Визенгамоту, что это последний раз, когда жизнь переворачивается с ног на голову.

Драко вдруг почувствовал что-то сквозь бессознательный туман.

 — вверх-вниз по коже растекалась агония, словно он заживо горел в аду.

Грейнджер прибежала либо из-за безумного крика, либо из-за множества диагностических чар, окруживших его. Как бы то ни было, она появилась, запыхавшись, размахивая палочкой и говоря что-то неразборчивое сквозь непрекращающуюся боль.

Казалось, целую вечность он корчился, не в силах отдышаться, и кричал непристойности.

Драко снова подумал, не умер ли он, не попал ли в ад; он жаждал что-то почувствовать, но ему было невыносимо.

Он тосковал по туману, по блаженному, хоть и неуютному небытию.

Когда боль, наконец, утихла, Драко был в шоке, весь в поту и слезах, горло болело от крика.

— Лучше? — спросила Грейнджер, тяжело дыша; её глаза были широко раскрыты, а руки дрожали.

— Да, — выдавил он. — Что случилось?

Комната ещё кружилась, но мир медленно возвращался на своё место.

— Я не уверена. — Она продолжила нашёптывать заклинания, кусая внутреннюю сторону щеки, пока неразборчивые слова мелькали на пергаменте, который Грейнджер всегда носила с собой.

Что-то изменилось, но Драко был настолько дезориентирован, что не мог понять, что именно.

— У тебя же есть какое-то предположение.

Canttouchthis

Doctor giraffe

На восьмом году обучения в Хогвартсе во время игры в квиддич происходит несчастный случай, и после этого Драко Малфой вынужден переосмыслить, каково это — быть живым?

На пути к исцелению он с удивлением обнаруживает, что не одинок.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

The Seeker | Ловец

ru-the-seeker-lovec-canttouchthis-perevodchik-doctor-giraffe

Гриффиндор против Слизерина

Не стоило ему приходить.

Он должен был прийти минут на тридцать раньше, чтобы занять место в дальнем углу стадиона. Или нужно было принять предложение Тео Нотта — сесть с ним и Дафной.

Но Драко прибыл как раз перед тем, как был выпущен снитч, и оказался настолько поражён толпой студентов, что не рискнул выйти на трибуны.

Поэтому ему пришла в голову гениальная идея отойти в сторону и понаблюдать за игрой на уровне поля.

Мало того, что Драко едва мог видеть игру, так ещё и в положении стоя он ощущал мучительное давление на спину и таз. С этой тростью он чувствовал себя стариком и думал сдаться и вернуться в замок.

— Тебе, наверное, обидно.

Драко был так сосредоточен на том, чтобы удержаться прямо и убедить себя, что с ним всё в порядке, что не услышал её приближения.

— Я в порядке, — процедил он, пытаясь унять дрожь в руке.

— Нет, — фыркнула Грейнджер и безмолвно наколдовала ему складной стул.

Он сел не раздумывая, громко вздохнул с облегчением и упёрся костяшками пальцев в ноющие бёдра.

— Ты ещё выздоравливаешь, тебе не стоит так сильно напрягать тело.

— Я этого особо и не планировал. — Драко правда собирался найти место в секции трибун Слизерина, но огромные толпы вызывали у него тревогу. — Просто… — он махнул в сторону трибун.

— Там не было свободного места? — Грейнджер нахмурилась.

— Просто слишком много людей, — проворчал он.

С трибун раздались оглушительные аплодисменты, за которыми последовало объявление, что игру теперь ведёт Гриффиндор со счётом 50:0.

Губы Грейнджер дрогнули в полуулыбке.

— Почему ты не там, наверху, с остальными львами?

Было странно видеть её за пределами Больничного крыла, в школьной мантии и с растрёпанными волосами. Но другим теперь казалось абсолютно всё. Как будто, пока он выздоравливал, изменился весь мир.

Грейнджер пожала плечами.

— Люди могут утомлять.

Драко кивнул, хотя предполагал, что причина объяснялась совершенно другим.

Большая часть студентов, с тех пор как его выпустили почти две недели назад, оставила его в покое. На него продолжали таращиться, но теперь в их взглядах была скорее жалость, чем отвращение.

Он не мог решить, лучше ему от этого или только хуже.

Тео и Дафна — единственные слизеринцы, вернувшиеся на восьмой курс — вели себя мило, сидели с ним за обедом и вообще были приветливы. Хотя Драко никогда не дружил с ними, он ценил этот жест: даже если каждый их разговор был натянутым, они очень старались.

Они с Грейнджер сидели в тишине, и Драко вдруг понял, что, помимо агонии в теле, чувствует и совершенно новую боль, наблюдая за летящими в небе искрами.

 быть там — если бы был, то Эдвина Эйвери не перевели бы из охотника в ловца и Слизерин бы не отставал. Но Драко прикован к земле, он едва может ходить и даже просто стоять, он выведен из строя.

— Ты скучаешь? — Грейнджер кивнула в сторону неба.

— Да. — Это мягко сказано.

Может, и к лучшему, что он едва мог видеть игру. В груди у него одновременно тяжело и пусто — какая-то смесь тоски и ужаса.

За пределами Больничного крыла сложилась новая рутина, после того как собственная подвижность перестала казаться чем-то удивительным. Драко продолжал заниматься магловскими упражнениями, несколько дней в неделю приходил к Грейнджер для занятий физиотерапией, ходил на учёбу и в остальном старался держаться особняком.

Каким бы одиноким он ни был в белых стенах Больничного крыла, быть окружённым толпой и в то же время чувствовать себя совершенно изолированным — ещё более одиноко. По-настоящему комфортно Драко чувствовал себя только на высоте тридцати метров среди птиц, но старался не думать об этом много, зная, какая тоска неизбежно последует за этими мыслями.

— Мы можем его вернуть, ты же знаешь, — сказала Грейнджер.

Когда Драко повернулся, то увидел, что она наблюдает за ним, внимательно изучает его, и он удивился, насколько предсказуемым был.

— Ты даже пальцем не мог пошевелить, когда мы начинали, — напомнила она.

Он так разрывался: одна его часть хотела цепляться за оптимизм, в то время как другая — боялась неудачи. Но глаза Грейнджер сияли, и Драко вдруг понял, что не хочет сказать что-то, из-за чего они потускнеют.

Готовиться к ЖАБА было 

Он сдавал всего четыре предмета, но всё равно был ужасно подавлен. Разумеется, ведь наверстать четыре упущенных месяца работы — это непростая задача.

— Как ты это делаешь? — спросил он Грейнджер однажды во время сеанса физиотерапии.

— Делаю что? — она даже не подняла глаз, просто продолжила царапать пергамент.

— Учёба и целительство, ты вообще спишь? — съязвил Драко.

С полуулыбкой она взглянула на него.

— Ну, без Тёмного Лорда, пытающегося убить моего лучшего друга, мне намного легче распоряжаться своим временем.

Он замер. Пока они были только вдвоём, если не считать его нытьё, пока Грейнджер заставляла его поднимать ноги и делать прочую ерунду, Драко мог забыть о войне и обо всём, что было до. Но иногда оно возвращалось — напоминание о том, что, как бы сильно ни хотелось, ты никогда не сможешь сбежать от прошлого.

— И я посещаю только шесть дисциплин, — легко добавила Грейнджер, а затем отложила пергамент, нахмурив брови. — Извини, я не хотела всё высмеивать… Я просто думаю, что иногда легче смеяться…

— Пожалуйста, — он прервал её, чувствуя, как по шее ползёт жар. — Дело не в 

— Ты выглядел испуганным. Я боялась, что сказала что-то не так.

— Полагаю… — Драко замолчал, пытаясь сформулировать мысль. — Просто странно думать о том, что было до. Я чувствую себя оторванным от того человека, которым был раньше, и немного теряюсь.

Как будто война лишила его личности, а травма забрала всё остальное, оставив от Драко Малфоя только оболочку.

— Я понимаю, — Грейнджер улыбнулась, и Драко потребовалась минута, чтобы понять, что она сказала это не из вежливости, а потому, что действительно его понимала.

Возможно, у неё и был другой путь, но война всё равно отняла у неё больше, чем она заслуживала: друзей и детство, наивность и оптимизм, которые были присущи только ей.

— Итак, — Грейнджер прочистила горло и схватила пергамент, — как твои боли? Какие-нибудь изменения?

Поначалу всё это было унизительно: Драко тратил огромное количество энергии, просто чтобы переходить из кабинета в кабинет. Ему пришлось полностью изменить свой принцип передвижения по замку, он волочил за собой трость и избегал пользования магией вне занятий.

— Больно примерно на четвёрочку.

— Это хорошо, — сказала она, покусывая кончик пера.

Украдкой наблюдая за тем, как она делает заметки и назначает ему упражнения на следующие несколько дней, Драко думал, что, возможно, быть оболочкой того, кем он когда-то был, это не так уж плохо, ведь так у него появляется шанс стать чем-то большим.

Время и ползло, и ускорялось; к середине занятия секунды текли, а прежде чем он это осознал, уже наступил февраль. Драко сидел в библиотеке один, пока остальная часть школы смотрела на матч Пуффендуя и Когтеврана.

Ну, очевидно, не один. Грейнджер без спроса села рядом и достала книги.

— Ты не на игре? — спросил он, хмуро глядя на свою работу по нумерологии и пытаясь понять, где может быть ошибка.

— Мне никогда не нравился квиддич. Это… — она оборвала себя. Когда он поднял взгляд, её глаза были широко раскрыты.

— Что? — его любопытство возбудилось.

Румянец расцвёл на её щеках.

— Смотреть это… просто стресс. Я всегда боюсь, что кто-нибудь пострадает.

Что-то в её настроении и смущении согрело его, и из Драко вырвался смех.

— Да, я могу представить, какой это стресс.

Она прикусила губу, испытывая нечто среднее между весельем и облегчением.

— Что насчёт тебя? Почему ты не на игре?

Драко раздумывал, стоит ли идти, разрываясь между хандрой — он ведь не может играть — и радостью, которую он получал от просмотра любимой игры. Вообще-то, за завтраком, когда Дафна предложила ему пойти с ней и Тео, он был на грани того, чтобы согласиться, но вспомнил про тридцати сантиметровое эссе о роли евклидовой математики, которое должно быть сдано в понедельник.

— Эссе по нумерологии, — он указал на пергамент. — Кстати, я до сих пор не понимаю, что не так с этой теоремой, — Драко прищурился на лист так, будто это могло каким-то образом раскрыть ответ.

Всё началось с нумерологии, а в следующем месяце он понял, что задерживается в Больничном крыле после сеансов терапии, болтает с Грейнджер на самые разные темы и вслушивается в её особенно сложные заклинания или руны.

Медленно Драко будто начал выходить из тумана, высовывая голову из воды.

Ходьба перестала быть рутиной, и, хотя при подъёме по лестнице у него всё ещё немного перехватывало дыхание, ему больше не приходилось повсюду таскать трость.

Плавное развитие — это результат многочасовых занятий тяжёлой атлетикой, растяжкой и ходьбой.

А когда Драко остановился подумать об этом, он понял, что это замечательный результат.

— Мадам Помфри сказала, что тебе можно использовать магию вне учебных занятий.

Они гуляли по территории, наслаждаясь не по сезону тёплым днём в начале марта. Он чувствовал себя довольно глупо, упражняясь бегу, подскокам и прыжкам, но было приятно не сидеть взаперти Больничного крыла.

— Ага. Больше никаких опасений повредить магическое ядро.

За последние шесть месяцев Драко так привык не пользоваться магией, что постоянно забывал о ней. Он удивлялся, как можно заправить постель или высушить волосы одним движением запястья.

Иногда он ловил себя на мысли — а не так ли чувствуют себя маглорождённые, когда попадают в волшебный мир?

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Грейнджер, оглядывая его с ног до головы.

— Устал, — сказал Драко, вытирая пот со лба.

— Я так и думала. Какая-нибудь затяжная боль? Ломота? Что-нибудь покалывает или нет? — Было что-то в её тоне, что-то слегка недоброе, заставившее Драко насторожиться.

— Э-э, — он моргнул, — мышцы немного болят.

Не то чтобы он сделал что-то особенно сложное — просто выполнил базовый комплекс, который, как он был уверен, мог осилить любой уважающий себя пятилетний ребёнок.

— Прогресс замечательный, — снова её голос был прерывистым, пронизанным тревогой. — Я хочу поговорить о следующих шагах.

Драко сделал глоток воды.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты восстановил почти все функции. Мы должны продумать план, чтобы ты снова мог летать, — она слегка улыбнулась.

Кровь отхлынула от лица, а сердце неистово забилось.

Джоан Роулинг – лучший пример непоколебимой веры в собственный талант. Если бы после многочисленных отказов издательств она сдалась, мы бы не узнали историю о мальчике, который выжил. Книга про Гарри Поттера принесла автору состояние более миллиарда долларов. А нам подарила разнообразные компьютерные игры, мерч и игрушки.
Прихватите волшебную палочку и отправляйтесь в захватывающий магический мир при помощи наших фанфиков по Гарри Поттеру. Узнайте у самой Гермионы Грейнджер, сколько раз нужно рассечь воздух палочкой, чтобы перо взлетело? А может, вас интересует не магия, а продвинутая химия? Профессор Северус Снейп готов обучить вас зельеварению – и не только. Станьте попаданцем и испытайте с персонажами все самые яркие чувства: любовь и ненависть, дружбу и вражду. Узнайте тайны самого Темного Лорда, отправившись назад во времени, в прошлое Тома Реддла. Получите карту мародеров от близнецов Уизли и исследуйте все запретные места Хогвартса. Не обходите вниманием и горячие новинки: законченные произведения в жанрах «слэш», «фем-флэш» и «омегаверс» с весьма пикантными сценами. Будьте с нашим фэндомом: у нас круто, ведь читать фанфики по Гарри Поттеру из нашего сборника можно совершенно бесплатно.

The Seeker | Ловец

Содержание

1

2

Комментарии (0)